Крупные чиновники, особенно руководители силовых ведомств, такие как Бортников, Бастрыкин или, например, даже Чайка, конечно, всегда будут оставаться политическими акционерами. Но их опцион уже ограничен, а со временем правила выкупа политических акций ими будут еще больше ужесточаться. Их общение с Путиным уже никогда не будет разговором с «когда-то равным». Выживут лишь те из них, кто сумеет изжить в себе эту дурную привычку. Для вновь приходящих государственных менеджеров строгая иерархия с самого начала будет естественным состоянием, им не надо будет переучиваться и привыкать к новому стилю. Может быть, поэтому у них больше перспектив.
В свою очередь, политические акционеры будут не столько непосредственно администрировать свои властные функции, сколько следить за тем, чтобы по всей вертикали менеджмента у них было свое представительство. Если начальник следственного департамента связан с одним акционером, то его заместитель должен быть связан с другим. Поэтому, когда начальник одной службы ФСБ идет, к примеру, на повышение, маловероятно, что его заместитель займет освободившуюся вакансию — это нарушило бы общий баланс представительства. Каждое новое назначение в таких условиях становится похоже на игру в «политические пятнашки», что в свою очередь делает кадровую политику очень сложной, приближая ее к лучшим византийским образцам.
Творческая деградация
В России сверхцентрализация на первых порах парадоксальным образом ведет к росту институализации и, следовательно, к повышению способности власти адаптироваться к разнообразным внутренним и внешним вызовам. Собственно, необходимость дать ответ на эти вызовы и стала триггером изменений. Но все это работает на укрепление режима только в краткосрочной и среднесрочной перспективе. В долгосрочной же перспективе эти изменения, напротив, могут вызвать его дестабилизацию и даже коллапс.
Нынешний политический режим в России демонстрировал длительное время уникальную живучесть именно благодаря тому, что на место институтов сумел поставить власть неформальных, часто полукриминальных и криминальных, сообществ, а вместо законов использовал достаточно длинные и изощренные «понятийные цепочки» (своды неформальных, укорененных в традиции правил поведения). Путин был одновременно и главой государства, и лидером формально не существующей, но могущественной и весьма разветвленной организации, живущей по своему собственному кодексу поведения, несоблюдение которого, в отличие от несоблюдения законов, чревато самыми серьезными неприятностями. Эта уникальная путинская «универсальность», его способность быть одновременно князем света и князем тьмы, в значительной степени объясняет успех его многолетнего правления.