. Нос, конечно будет не римским, а, скорее, толстым, негритянским (нет, цвет кожи твой будет, не черный, не беспокойся), но это будет твой нос, и дефекты щек закроют и будешь ты красавец хоть куда, еще и женишься на русской. В Петербурге отдашь письмо от меня русскому дэджазмачу и пойдешь к лекарям, я им тоже письмо напишу, чтобы к тебе хорошо отнеслись. В крайнем случае, поедешь в другой город – Москву, это наша древняя столица – там у меня большой дом и можешь там меня дожидаться: кормить-поить тебя там хорошо будут, я главному по дому про тебя напишу.
Хаким упал на колени и хотел поцеловать мне руку, но я его поднял и опять усадил на стул.
– Сейчас иди, отдыхай, Ефремыч покажет, где, а утром обо всем поговорим.
Ночью писал и шифровал письмо для Обручева, где описал результаты, достигнутые на конференции племен, теперь Менелику не надо опасаться удара в спину от мусульман во время войны с итальянцами. Какое-то количество войск придется держать в Хараре, мало ли, вдруг нарушат договор, но это, если у мусульман власть сменится, а у махдистов сейчас основное беспокойство – агрессия с севера англо-египетских войск. С кочевниками я меньше беспокоюсь, так как их вождь – теперь мой кровный брат. Агеев должен быть отпущен немцами, так как я обменял его на немецкого полковника – военного советника кочевников и получил от Агеева подтверждение, что он в безопасности, находится в Швейцарии. Знаю это путем получения от Агеева информации личного характера, ответы на которые можем знать только мы двое. Причем я нигде не говорил, что Агеев – русский, ответы были по-английски и не связаны с Россией. Отправил курьера в госпиталь, если он еще в Джибути, князь Мэконнын, здешний правитель, и второе лицо в Абиссинии после негуса, обещал помочь, если нужны верблюды для транспортировки госпиталя. С негусом надеюсь увидеться через неделю, поскольку на это время назначен сбор войск в местечке Гоуани, на реке Аваш, а сейчас Менелик ездит по стране и собирает войска. Леонтьев уехал к месту сбора войск, туда же приедет на верблюдах, посланных в Джибути из Харара, вторая часть отряда, ведомая бароном фон Штакельбергом.
Написал, что письмо передаст наш проводник Хаким – очень опытный и незаменимый в пустыне боец, ему мы во многом обязаны нашим успешным переходом в Харар. У него изуродовано лицо, и я прошу оказать содействия Военно-Медицинской Академии в лечении Хакима. Отдельное письмо начальнику ВМА я передам с проводником.
Потом написал письмо Пашутину, где в общих словах описал метод лоскута на ножке, разработанного Филатовым в 1917 г (применяется и поныне, Андрей Андреевич видел таких ребят в госпитале, когда лечил свои травмы, полученные на военной службе, да и после читал про пластическую хирургию в журнале «Наука и жизнь»). Понятно, в деталях метода Андрей Андреевич, а, значит, и я, не осведомлены, но сама идея изложена, а ее конкретным воплощением пусть занимаются специалисты. Не разберутся – пусть делают пластику итальянским методом, он уже во всем мире известен, только пусть порошка СЦ не жалеют: главная опасность в пластической хирургии того времени – отторжение аутотрансплантата из-за нагноения (если занесли инфекцию). Итальянский метод более длительный и неудобный для пациента, но Хаким терпеливый, справится.