Теперь уже Доминик не кажется мне пугающим, он кажется мне опасным. Настолько опасным, как бездонные провалы звериных зрачков. Мне становится по-настоящему страшно, потому что исходящую от Дэнвера злость я ощущаю всей кожей. Так же, как ленивое, расслабленное спокойствие, которое излучает Доминик. Спокойствие зверя перед броском.
— Сначала я покажу одному вервольфу, что не нужно разевать пасть на чужую женщину.
Дэн отставляет меня в сторону, сжимая и разжимая кулаки. Но Доминик и бровью не ведет.
— Если ударишь, наша договоренность потеряет силу, — предупреждает он.
Дэнвер будто натыкается на невидимую преграду, колеблется лишь секунду, а затем переплетает наши пальцы и, злобно сверкнув взглядом в сторону друга, тянет меня в дом.
— Дэн, о чем он говорил? Что имел в виду?
— Не бери в голову, милая. Это наши общие дела.
— Которые меня не касаются? — выпалила я и ускорила шаг.
Все, хватит с меня вечеринок!
Дэнвер догоняет меня на крыльце, захватив наши пальто. Его уже отпустило, и это снова мой позитивный Дэн.
— Чар, ты все не так поняла. Мы… видимо, оба все не так поняли. Не знаю, что нашло на Доминика, но на него действительно можно положиться. У него есть связи… в особых кругах, он может решить любую проблему. В том числе связанную с нами.
— О чем ты?
— Доминик очень богат, и он не зависит от родителей.
Я холодею, хотя куда уж сильнее.
— Пожалуйста, Дэнвер, не нужно брать у него деньги. Не связывайся с ним. Он очень плохой человек.
— Вервольф, — поправляет он меня.
— Да, вервольф.
Мы молчим по дороге в квартиру Дэна. Он ведет машину, а я вглядываюсь в темный лес по обе стороны от дороги. Как никогда я чувствую пропасть между нами, и впервые мне становится так страшно.
— Вдруг ничего не получится?
— Что? — непонимающе смотрит на меня жених.
— Я про нас.
Видимо, что-то в моем голосе заставляет Дэнвера съехать с обочины и остановить машину.
— Глупости, Чар. Я люблю тебя, а ты меня. Это самое важное. Мои родители терпеть друг друга не могут, и только отравляют жизнь себе и нам с братьями. Я хочу, чтобы у нас все было по-другому. Мне никто не нужен, кроме тебя.
На душе теплеет, и я слабо улыбаюсь.
— И только смерть разлучит нас, — добавляет он шутливо.
— Не говори таких страшных слов, Дэнвер. У меня мурашки по коже.
Мой жених только смеется:
— Чар, это же устойчивое выражение. Литературное, между прочим. Кто из нас учится на филологическом, а?
Мне не смешно. Я приникаю к нему и целую. Так отчаянно, как, пожалуй, никогда еще не целовала. Будто пытаюсь стереть все плохое, что было между нами, а еще забыть и проклятого Доминика с его поцелуем и словами про то, что у нас Дэнвером нет будущего.