Кузьминский пришел один. В смысле, с ним не было его друзей генма. Но в одной руке он нес Альфию, а в другой Настю. Обе девчонки потеряли былой цвет лица и обросли поганками. Все же он решил вычислить, кто сделал звонок. Тем хуже для него.
Ну и вообще, твою мать, Олег! Напарник был жив, и даже вполне здоров. Как же этот мудак его обошел?
— Ты что с ними сделал?! — крикнул я.
— Немного успокоил. Не стану же я собственные ключи убивать. Башкой подумай, Ким. Хоть это и не самая твоя сильная сторона.
— А вот и Мишка. Где твоя улыбка, старый ты содомит? В очередной раз, зря пришел. Ни хрена не получишь.
Предводитель «Нового рассвета» бросил девушек на пол, сложил руки на груди. — Давай не будем заранее загадывать. Может, что-нибудь и выгорит. У нас сегодня гости. Тупые, упрямые и такие непредсказуемые гости.
Сектанты сверлили друг друга глазами. Но именно в этот момент я понял, что два пожилых идиоты всего лишь пешки, марионетки в чужой игре. Образы кукловодов начали проявляться за их спинами.
Со стороны Мейера, тварь похожая одновременно на червя и моржа. Та же самая сволочь, которой поклонялись на рабовладельческой ферме. Жирное туловище в складках, покрытое отвратительными тентаклями. Морда как у шарпея, с которой свисает борода из человеческих тел. Старый вытянулся вдоль ворот издавая вопль: то ли крик боли, то ли оргазм.
— Я прямо чувствую, как теряю ментальную стабильность. — сказал я Ын-Бёль.
— Не волнуйся, я помогу тебе крепче спать по ночам.
За Кузьминским, или Забоевым просто висела исполинская голова, раскрывшая рот в безмолвном рыдании. А внутри этого рта — еще один рот, и еще, и еще. Бесконечные ряды зубов. И вместо глаз такие же распахнутые пасти. Каждое отверстие сочилось флогистоном.
— И вы оба считаете себя защитниками добра. — я даже не заметил, что произнес это вслух.
— Мораль, мальчик мой, — ответил мне Кузьминский. — Это социальный конструкт. Мы живем в мире пост-морали. И если ради блага человечества нужно что-то сделать, это должно быть сделано, невзирая на жертвы.
— Ты теперь должен ему пятьдесят тысяч за лекцию, Артур! — хохотал Мейер. — Этот ублюдок давно уже сам не думает, за него соображает и говорит оргонный призрак. Видишь эту гнусную харю? Она не оставляет надежд сожрать что мы прячем за воротами, а потом накрыть собой все, до чего сможет дотянуться.
— По-вашему, лучше позволить людям и дальше копошиться в собственной грязи? Юрий Романович сам живет в роскоши, вертел он всех тех, кто прозябает в говне. А многие не хотят так жить. Я даю надежду на светлое будущее!