— Вот на что это похоже! — сказал Оуэнс. — Вы видели фильмы со старыми световыми рекламами? Ну, с этими бегущими строчками, когда попеременно зажигаются и гаснут электрические лампочки?
— Да, — согласилась Кора. — Точно, похоже. Но с чего бы?
Ей ответил Дюваль:
— При стимуляции нервного окончания по нему пробегает волна деполяризации. Изменяется концентрация ионов внутри и снаружи клетки. Внутрь поступают ионы натрия. Из-за этого величина суммарного электрического заряда снаружи и внутри меняется, и электрический потенциал снижается. Примерно так должно действовать и отражение миниатюризированного света, а то, что мы видим, — это волны деполяризации!
Оттого ли, что Кора обратила внимание всех на это явление, или оттого, что корабль находился в самом центре мозга, но бегущие волны вспышек теперь виднелись повсюду. Они скользили вдоль тел нейронов, вдоль их приводящих и отводящих отростков, терялись в беспорядочной на первый взгляд путанице нервных волокон, которые тем не менее переплетались между собой в определенном сложном порядке.
— То, что мы видим, — сказал Дюваль, — это сама суть человечества. Клетки составляют структуру мозга, а эти светлячки представляют собой мысль, то есть сознание человека.
— Суть человечества? — презрительно оборвал его Микаэлс. — А я думал, что суть — это душа. Где у человека находится душа, а, Дюваль?
— Если я не могу показать на нее пальцем, это еще не значит, что ее нет, — парировал Дюваль. — Где находится гений Бинеса? Вот мы у него в мозгу. Покажите мне его гений.
— Довольно! — рявкнул Грант.
Микаэлс крикнул Оуэнсу:
— Мы почти на месте. Двигайтесь к капиллярам в указанном месте. Проскочим.
— Вы только представьте себе, — задумчиво молвил Дюваль, — Мы ведь находимся не просто в мозгу человека. Все, что вокруг нас, — это разум научного гения, которого сам я ставлю на одну доску с Ньютоном.
Он немного помолчал, а потом продекламировал:
…Где статуя стояла Ньютона с призмою,
В задумчивом молчанье,
И разум, в мраморе запечатленный вечно,
Блуждал морями мысли одиноко,—
благоговейным шепотом закончил Грант.
Они оба помолчали, и Грант сказал:
— Вы полагаете, что Вордсворт думал о чем-то подобном, когда писал о «морях мысли»? Это ведь действительно моря мысли, разве не так?
— Я и не знала, что вы поэтическая натура, Грант, — заметила Кора.
Грант кивнул.
— Много мускулов и ни грамма мозгов. Я такой.
— Не обижайтесь.
Вмешался Микаэлс.
— Господа, когда закончите бормотать поэтическую ерунду, посмотрите вперед.
Он показал рукой. Корабль снова находился в кровеносной системе, но красные кровяные тельца (синеватые на вид) плавали вокруг вяло, безжизненно, подталкиваемые время от времени броуновским движением молекул. Прямо по курсу нависла тень.