— А вы сами? Едким и несколько незрелым, словно у подростка, юмором вы маскируете свою тревогу за судьбы человечества.
Теперь покраснел Грант.
— По вашим словам получается, что я распоследний осел.
— Ничего не получается. В любом случае, вы далеко не трус. Но мне пора заняться лазером.
Она бросила быстрый взгляд на Микаэлса, который как раз вернулся и направлялся к своему креслу.
— Лазером? Господи, я совсем забыл о нем! Да, конечно. Постарайтесь, пожалуйста, отыскать причину поломки и чтобы она оказалась не слишком серьезной, хорошо?
Оживление, проступившее на ее лице во время последнего разговора, быстро увяло.
— Ох, если бы все так и было!
Она ушла. Микаэлс проводил ее взглядом.
— Лазер не в порядке? — спросил он.
Грант кивнул.
— Она пошла его чинить.
Микаэлс немного помедлил, словно размышлял, стоит ли задавать следующий вопрос. И не задал. Только головой покачал. Грант посмотрел на него, но ничего не сказал.
Микаэлс взгромоздился на кресло и наконец промолвил:
— Ну и что вы думаете относительно нашего положения? Грант, до сих пор думавший в основном о Коре, повернулся к иллюминаторам. Похоже, корабль плыл между двумя параллельными стенами, почти касаясь их боками. Отсвечивающие желтым стены словно состояли из плотно пригнанных друг к другу стволов огромных деревьев.
Жидкость, окружающая «Протей», была прозрачной, никаких тебе клеток, непонятных кусочков и прочего хлама. Похоже, она находилась в состоянии полного покоя и ровному, стремительному продвижению субмарины мешали только легкие толчки броуновского движения.
— Броуновское движение, — заметил Грант, — ощущается сильнее.
— Здесь не такая плотная среда, как в плазме крови, — есть где разгуляться. Все равно это ненадолго.
— Ага, значит, мы уже не в системе кровообращения.
— А разве не видно? Мы находимся между складками плевры, которая выстилает легкие и грудную клетку — в два слоя. С той стороны мембрана крепится к ребрам. Собственно, мы вполне можем увидеть громадную выпуклость в стене, когда будем проходить мимо одного из них. Второй слой плевры прилегает к легким. Если хотите, могу даже вспомнить их наименования — париетальная и висцеральная плевры соответственно.
— Не нужны мне их названия!
— Я и не сомневался. А жидкость, по которой мы плывем, — это нечто вроде смазки между слоями плевры. Когда легкие расширяются при вдохе и сжимаются при выдохе, они движутся относительно ребер. Так вот, эта жидкая смазка сглаживает движения, делает их более плавными. И уменьшает трение. Этот слой смазки такой тонкий, что у здорового человека листки плевры плотно прилегают друг к другу и щели практически не заметно. Но при наших микроскопических размерах щель вполне реальна, и мы свободно можем передвигаться в тоненьком слое плевральной жидкости.