— Не знаю… Говорил комиссар…
— Зачем?
— Гармонь надо привезти.
— Что, что? — не сдержал своего изумления Брагин и перекатился на правый бок. — Что привезти?
— Гармонь! — вместо меня веско ответил Дерябин. — И удивляться тут нечему. Музыка нужна в отряде. Только зачем же так далеко ездить? У тебя дома есть гармонь?
— Нет. Покупать надо.
— А-а, понятно. — Дерябин затих, посидел в раздумье и вдруг заторопился. — Ну ладно, отдыхайте.
III
В следующую ночь наше отделение уходило в суточный наряд на охрану партизанского узла связи. На противоположном берегу широкой и многоводной Водлы, в поселке Стеклянное, стояли отряд имени Чапаева и штаб южной оперативной группы. Там же находился узел связи, обслуживавший партизан и подпольщиков в южных районах оккупированной Карелии.
Пока Водла не была покрыта льдом, охрану штаба и узла связи держал отряд имени Чапаева, но вчера река окончательно стала, за сутки в трех местах протянулись от берега к берегу пунктирные тропки, и теперь пришла очередь «Боевых друзей».
Было уже совсем темно, когда мы, в полном боевом снаряжении, в белых маскировочных костюмах, с вещмешками за спиной и даже с ручным пулеметом, спустились на лыжах к реке, перешли ее и ровно через десять минут неторопливого хода уже стояли перед домиком штаба опергруппы. Только здесь я заметил, что вместо девяти человек нас в отделении семеро: не было Дерябина и Никитина. Для двух постов в три смены семерых вполне хватало, и я не придал их отсутствию ровно никакого значения.
За целый месяц мне впервые довелось очутиться на правом берегу, который оттуда, с противоположной стороны, казался для нас загадочным и привлекательным, все время думалось, что именно здесь, где находятся штаб, радиостанция, санчасть, и происходит что-то значительное, что оправдывает нашу долгую и скучную службу. Это мое наивное представление, что в штабе опергруппы каждую минуту происходит что-то необыкновенное, что там не едят, не пьют, не спят по ночам, а лишь сидят над картой, выслушивают донесения и отдают команды, в тот раз так и осталось непоколебленным. Мы стояли на посту по часу, и все восемь смен мне довелось стоять у входа в штаб, и мои обязанности мало чем отличались от тех, какие приходилось нести на охране отрядного склада, — разве тем, что там я без разводящего имел право допускать к складу лишь отрядного начхоза и его помощника, да и то лишь днем, а тут и днем и ночью взад и вперед ходили мимо меня человек до десяти, и каждый обижался, если я окликал и спрашивал пропуск.
После полудня, когда я коротал свою шестую смену, связной начальника опергруппы Аристова — Борька Воронов выскочил раздетый на крыльцо: