История смерти. Как мы боремся и принимаем (Мохов) - страница 100
Правда, все эти ученые исследовали не современный им западный мир, а далекие сообщества и племена, проживающие в колониях европейских стран. Такой антропология оставалась вплоть до послевоенного периода; в 1974 году антрополог Йоганнес Фабиан обвиняет коллег в «местечковости» — этому он посвятил статью «Как умирают другие: Размышления об антропологии смерти». Фабиан пишет, что куда легче изучать ритуалы смерти в сообществах, максимально отличных от твоего; однако миссия антрополога состоит в том, чтобы понять человека, а сделать это, не прибегая к анализу самого себя и своего социума, невозможно. Фабиан призывает коллег не бояться писать о собственном опыте столкновений со смертью и делиться рефлексией.
Одним из первых смерть как некий избегаемый объект описал Зигмунд Фрейд в своем эссе «Печаль и меланхолия» (1917 год). Фрейд сопоставлял природу скорби и меланхолии, отмечая, что негативные последствия для человека, переживающего скорбь, более тяжелые, чем у того, кто столкнулся с меланхолией. Скорбящий, по Фрейду, теряет интерес к жизни, лишается положительных эмоций, сталкивается с неврозами. Скорбные состояния автор описывал как реакцию на разрыв связей между индивидом и каким-либо объектом, будь то любимая вещь, работа или погибший близкий человек [190]. Вывод, к которому пришел Фрейд: подобные состояния для человека нежелательны, а потому он подсознательно стремится избежать не только переживаний утраты, но и любых тем, связанных с потерей и смертью [191]. Исторические корни подобных невротических расстройств Фрейд видел в «викторианской морали», вытесняющей темы секса и смерти на периферию сознания: нагота была настолько табуирована, что изобретатели создавали противомастурбационные приспособления, а женщинам не рекомендовалось оголяться даже при муже; смерть же жестко регламентировалась похоронными и поминальными ритуалами [192]. Таким образом, природу неврозов, в том числе вызванных скорбью, Фрейд связывал с эросом и танатосом.
Несмотря на то, что идея бинарности вытеснения и стремления к сексу и смерти не получила широкого развития в самом психоанализе [193], она быстро вышла за пределы дисциплины и стала достоянием большой гуманитарной науки. Так, спустя 40 лет после эссе доктора Фрейда тезис о «табуированности смерти» возник сразу в нескольких работах культурных и исторических антропологов — Джеффри Горера и Филиппа Арьеса. В своей книге «Порнография смерти» (1955) Горер впервые в истории европейской мысли попытался проанализировать западную культуру с позиции меняющегося отношения к смерти. Он, как и Фрейд, писал о роли пуританского воспитания в истории становления британского общества и отмечал связь между вытеснением темы секса в викторианской Англии и отношением к смерти у людей той эпохи. Горер делает вывод, что так же, как и секс, смерть стигматизировалась, обрастала стереотипами и предрассудками. Но самое главное: чем сильнее она вытеснялась, тем более интересной и желанной становилась и тем ярче приукрашивалась. Так, викторианская эпоха не только породила строгие правила по отношению к наготе, но и славилась возросшим интересом к проституции и порнографии. Сегодня смерть, будучи вытесненной на периферию сознания, возвращается к нам в фильмах, книгах, газетах и музыке. Ссылаясь на собственный опыт человека, выросшего среди представителей высшего класса британского общества 1910–1920-х, в котором о смерти старались говорить как можно меньше, Горер ввел в научный оборот концепцию «смерти как порнографии».