). Так, в глазах консерватора неолиберализм оказывается проводником тех самых, казалось бы, противоположных “двух зол” (по Карлейлю) — гипертрофии индивидуализма и гипертрофии государства, противостояние которым путем балансирования консервативная стратегия истинно считает своей прерогативой»
[219]. Таким образом умеренный консерватор оказывается во враждебном окружении и вынужден вести бой сразу на нескольких фронтах.
Но самое страшное даже не это. Консерватору не привыкать к идейному противостоянию. Страшнее другое. Даже перед западным консерватором встает вопрос, а уж перед нашими тем паче: что можно и нужно охранять в эпоху, когда все разрушено и сохранять, казалось бы, нечего? Как быть охранителю в эпоху, когда ему нечего сохранять? В этих условиях американский консервативный публицист, теоретик и одновременно ревностный защитник индивидуальных свобод Фрэнк Мейер предлагает изменить лозунг консерваторов с «сохранения порядка и свободы» на «реставрацию порядка и свободы». А цитированный уже немецкий консерватор Кальтенбруннер настаивает на философии революционной заботы о сохранности[220]. Это как раз к тем ценностям, которые приводят в своих списках Путин, Медведев и «Единая Россия». Это не те ценности, которые надо сохранять, а те, которые надо, по Ф. Мейеру, «реставрировать».
Вот только слово «реставрация» в наших условиях является не самым подходящим. Речь должна идти, конечно, не о реставрации, а скорее об инставрации — в том смысле, в котором этот термин ввел в свое время П. Струве, говоря о будущей постбольшевистской России[221]. Но об этом — о различии между реставрацией и инставрацией — чуть ниже, в разговоре о революции и контрреволюции.
Я несколько раз в молодежных аудиториях предлагал ответить на вопрос: какие традиционные ценности являются для нас базовыми? Но при этом надо не только назвать ценность, но и «прописать» ее в истории, раз мы говорим о традиции. У молодежи возникает прежде всего образ позднесоветской семьи и что-то еле уловимое и с трудом вербализируемое из дореволюционного прошлого: честь офицера, преданность в любви и дружбе, крепость данного слова и т. п. И большинство этих образов традиции сформированы кинематографом, отечественным, разумеется. Я хочу предложить вам вариант ответа, данный одним из самых авторитетных ученых-гуманитариев России, не так давно ушедшим из жизни, — Сергеем Сергеевичем Аверинцевым. Интересно, что он в большой степени совпадает с представлениями современной молодежи.
В своих поздних работах С. С. Аверинцев