Раз уж я начал с конкретного примера, приведу еще одну из стратагем власти в Китае в изложении историка, философа, переводчика древних китайских текстов В. В. Малявина: «Власть в Китае проистекает из способности “сделать паузу”, принять ситуацию во всей ее неопределенности и посредством внешней уступчивости, своего отсутствия в деле выказать свою предельную жесткость и непреклонность. Поэтому власти в Китае всегда сопутствует тайна. Политика видимая — это всегда дымовая завеса; она формируется тем самым “церемониалом”, который призван прикрывать “внутренние интересы”»[27]. Здесь про Путина чуть ли не каждая фраза, особенно если воспринимать их в международном контексте. Сделать паузу? Это не из Сомерсета Моэма, который в романе «Театр» советует актеру: «Взял паузу — держи!» У Путина это действительно часть его стратегического арсенала. Я не помню другого политика, про которого все мировые СМИ давали бы такого рода заголовки: «О чем молчит Путин?» Это та черта, которую Путин, скорее всего, почерпнул из восточного (китайского) искусства стратегии через дзюдо: надо дать ситуации проявить себя, увидеть ее — пусть незначительные и малозаметные — изменения, чтобы понять/почувствовать ее динамику, а потом мгновенно реагировать. На самом деле чем позже — тем лучше: ситуация проявит себя, противники приоткроют свои намерения… Сама мягкая манера Путина говорить, его кошачья (для большинства все-таки как у леопарда, хотя леопард не перестает от этого оставаться кошкой) походка дзюдоиста создают тот образ уступчивости, за которым кроются жесткость и непреклонность. Я думаю, многие западные лидеры, которые все живут «вовне», обманутые внешней мягкостью российского президента, натыкались потом на «бетонную стену».
Главное, что Путин нашел в восточной (китайской) стратегии, — иную философию войны и иную философию победы. У меня нет задачи излагать здесь детально китайскую стратегию войны и власти, поэтому я отмечу только те ее параметры, которые, на мой взгляд, не могли не обратить на себя внимания со стороны Путина. Прежде всего повторю, что Владимир Путин не воинственный человек, то есть он не из тех «милитаристов bona fide из числа поклонников ницшеанской “воли к власти”, для которых сам по себе мир, то есть способность людей жить в согласии друг с другом, является “неразрешимой загадкой”»[28]. Путин сам неоднократно говорил о том, что у него — и у России — нет врагов. Есть друзья, есть партнеры и есть, конечно, конкуренты, но с ними желательно не воевать, а договариваться, то есть искать компромиссные, не конфронтационные решения. Важно, что эти слова Путин не раз связывал с философией дзюдо, в основе которой, даже судя по высказываниям основателя этого вида боевого искусства и безусловного авторитета для Путина японского мастера Дзигоро Кано, лежит китайская по происхождению, но также и японская наука (а в данном случае и искусство тоже) стратегии. «Будучи последователем самурайских традиций, доктор Кано в своих теоретических разработках отталкивался от идей дзенского патриарха 17-го века Такуана, изложенных в двух секретных трактатах, переданных основателю школы Кито-рю»