— Я не хочу есть. — Он не двинулся с места. — Я посижу… дождусь отца. Можно?
— Это твой дом, — сказала Ивга сухо. — Делай что хочешь.
Она поднялась в спальню, стараясь не трястись хотя бы явно. Ее сын, идеалист, молодая ищейка, взял след, который от него прятали все эти годы. Если Клавдий между жизнью Ивги и безопасностью человечества выбрал первое, то насчет Мартина она вовсе не была так уверена.
Клавдий долго не отвечал, Ивга начала тревожиться: обычно на ее звонки он реагировал моментально.
— Клав, здесь Мартин. Он…
— Почему он не в Однице?! — По его голосу Ивга поняла, что все ее дурные предчувствия готовы сбыться. Либо уже сбылись.
* * *
Эгле стояла в самом начале дороги, у каната, натянутого над головами восторженной толпы. Оставалось сделать первый шаг, самый первый. Тогда возврата не будет. Эгле подалась вперед, оторвала подошву от пола…
И увидела Мартина у противоположной стены ангара. Он стоял, будто в луче прожектора, Эгле могла различить каждую прядь светло-русых волос на мокром лбу, шрам на скуле, щетину на впалых щеках. Он был здесь — но Эгле знала, что его здесь нет.
Ее пальцы разжались. Свеча в подсвечнике-стакане грянулась о бетонный пол. Зазвенело стекло, свеча погасла, удивительный мир пропал. Вокруг Эгле был ангар, под потолком вполнакала горела лампочка, запертая в клетку.
— Нет, — сказала Эгле. — Спасибо, но… нет.
Ведьма смотрела, как ни странно, без осуждения. С сочувствием:
— Почему?
— Не хочу. — Эгле облизала растрескавшиеся губы.
— Жаль, — сказала ведьма. — Я думала, мы встретим их вместе.
— Кого?!
Снаружи, очень близко, взвыла сирена — не полицейская. Инквизиторская.
— …Но встретишь их ты одна. — Ведьма кивнула. — И, когда они пожизненно тебя запрут, вспомни, что это твой выбор.
* * *
Было почти темно, вокруг на галечном пляже стояли вытащенные из воды катамараны — как туши морских животных. Вдоль пляжа, вопя сиреной, светя фарами, разбрасывая гальку из-под колес, летела инквизиторская машина. И, разумеется, они уже заметили Эгле, бежать было поздно.
Двое выпрыгнули из машины — оперативники в рабочем режиме. Эгле почувствовала обоих, как колючую проволоку под высоким напряжением, и протянула регистрационное свидетельство:
— Все в порядке. Вот мои документы.
Ей посветили в глаза фонарем.
— «Глухая», — сказал один инквизитор другому. И тут же, без паузы, накрыл Эгле оперативным приемом, ввинчиваясь в мозг.
Она упала и на несколько секунд отключилась. Пришла в себя, лежа на гальке: пахло морем и железом. Кровь хлестала из носа, заливая блузку и куртку-пиджак. В ангаре метался свет фонаря: