Сонная жилка билась, но очень слабо, словно девушка решала, в каком мире ей быть.
— Гашпадин, — захлёбываясь плачем, начала Таколя. — Я ждать… а она там… а потом они… а потом это…
Я осторожно подхватил безвольное тельце и сунул руку под одежду, призывая заклятие лекарей. Пальцы скользили по коже, ища раны, но не находили.
— Мира, Мира, Мира, — шептал я, — не уходи.
— Мастер, — позвал меня Брой. — Мастер, погляди.
— Что?! — огрызнулся я, качая у себя на руках племяшку.
— Погляди.
Я повернул голову, и пират, стоящий позади женщины, поднял руку, положил между ее лопатками, а потом что-то потянул. Это нечто издало влажный хруст, а следом на ладони Броя оказался окровавленный обломок стрелы. Женщина при этом даже не моргнула.
— Там ещё один застрял, — пробасил пират, а я прижал к себе племянницу и начал раскачиваться и гладить её по волосам. — Пожалуйста, не уходи, — бормотал я, словно заклинание.
Наш караван уходил в сторону от ручья, в сосновый лес, перемежающийся с зарослями густого кустарника, так как идти дальше вдоль русла было опасно. Солнце стояло высоко, роняя пятна света на белёсые камни, серую землю и невысокую траву соснового подлеска, сквозь кроны высоких деревьев. В кустах громко и самозабвенно пели свои причудливые песни мелкие птахи, которых и не видно-то было вовсе из-за размеров. Верхушки зелёных великанов тихо шептались меж собой, а под ногами хрустели мелкие веточки.
— Мама, я есть хочу, — хныкал мальчик, держась за подол платья мертвячки, которая шла ровным шагом вслед за бывшими гребцами, а ныне носильщиками. — Мама, кушать.
Я не смог оставить женщину с мальцом, хотя следовало. Женщина хоть и была подмогой по части дополнительных рабочих рук, но возни с её узелками предстояло много. Но, во-первых, оставить её означало обречь ребёнка на смерть, а во-вторых, нам всё равно нужно было покидать место нашей стоянки.
— Мама, ну мама, — дёргал ткань туники мальчик, поглядывая исподлобья на пирата.
Я же шёл, косясь на самодельные носилки, покачивающиеся в такт шагам нежити. Мира по-прежнему была без сознания, находясь между жизнью и смертью, словно девушка из сказки северян, которую я слышал в детстве. Кажется, «Спящая красавица» она называлась. И если не ошибаюсь, то пробудилась та юная и непорочная дева ото сна в родовых муках, так как прохожий патриций не удосужился поцеловать, а лишь пользовал женское лоно.
То всего лишь сказка, однако, сдаётся мне, Мираэль перетрудилась с подъёмом нежити. Но вот что именно произошло во время нашего отсутствия, я не представлял. Есть женщина со стрелами в спине, и всё. Таколя на все расспросы только и делала, что бормотала, как она отлучилась собирать в подол туники цитрусы, а когда пришла, то «гашпажа Мила» уже на камнях валяется без памяти.