Милый, бедный старик. Сколько лет, преследуемый завистниками, глупцами, упорно делал то, что считал нужным. И только теперь, к концу жизни, доказал свою правоту.
Надо дать почитать письмо Осадчему. И Лидии Павловне, которая тоже немало сделала, чтобы старый учитель смог написать эту фразу: «Я счастлив».
А письма от Васи все нет и нет. Где он сейчас, ее мальчик? Ее Василек? Где?
Скорей бы наступил завтрашний день. До работы, как обычно, — на почту. Девочки в это время разбирают письма. Уже привыкли к тому, что она приходит. Прощаясь, Николай посоветовал: если уж так беспокоишься, обратись в милицию. Но она не в состоянии туда пойти. Унизительно для Васи, для нее.
Из чего только делают снотворные пилюли?! Где обещанный на этикетке сон? Какая-то ночь бесконечная. Девчата на почте такие разные: и серьезные, и хохотушки, и грубоватые, взвинченные, но все равно отзывчивые к чужой беде. Такими она их видит и всегда будет видеть такими, потому что не изгладятся из памяти девчонки, заводские девчонки, рядом с которыми работала и жила в большом, каком-то очень «домашнем» общежитии на Кировском.
Забирали у нее Василька, кормили, водили в садик. Думала, придется бросить книги, снять где-то угол. Заработка на это, может, и хватило бы. Но не отпустили девочки, хоть и не полагалось находиться там с ребенком. И стал мальчишка для них «наш Василек».
Бывало, какая-нибудь раскричится: «Устроилась Лелька! Подбросит и бежит вечером кто знает куда». Знали куда — в институт. Вместе с ней волновались, когда приходило время экзаменов. Вместе с ней тревожились, когда мальчик болел. Он выжил, ее Вася, который все больше становился похожим на отца. Такой же черноглазый, лобастый.
«Мой сын будет жить, часть меня…»
И голодно было, и холодно, и не всегда хватало на покупку ботинок. Но она тогда не замечала ничего этого — рос мальчик!
Тарас жив и сейчас, потому что есть Василек.
И диплом она получила ради сына. Теперь его мать не простая девчонка с завода, а образованная женщина.
Незаметно для себя Елена Ивановна уснула, но и во сне думала о сыне. Бежит раскрасневшийся мальчуган по влажной лесной тропе. В темных волосенках сухие иглы сосен, паутина. Блестят глаза: «Мама, смотри, какие синие-пресиние цветы!» «Это васильки». «Я тоже Василек!»
Она слушала и не слышала птиц. Солнце пробивалось сквозь свежую листву. Откуда-то издали: А-у-у!
Она бежит на этот зов. Ведь зовет Тарас. И вдруг озеро. Ослепительно золотое посередине и темное по краям, с белыми пятнами кувшинок.
Елена Ивановна открыла глаза. Солнце! Всю комнату залило солнце, и снег на крыше соседнего дома блестит, горит самоцветами.