Он смотрел на ее. Молчал и улыбался.
— Совсем совесть потерял, Спасский? — спросила она раздраженно. — То, что я согласилась остаться в доме твоих родителей, вовсе не означает, что мы…
— Марусь, так ничего же не было! — заявил он с улыбкой.
— Тогда почему я оказалась в твоей кровати, если ничего не было?!
— Сейчас исправим, и все будет! — с готовностью отозвался он, на что Майя, взвизгнув, запустила в него подушкой.
Подскочила.
— Даже и не думай! У нас ничего не будет! И больше никогда… Никогда…
Осеклась. Потому что он тоже поднялся и потянулся к аккуратно сложенной на стуле футболке, и Майя уставилась на его мускулистое тело. Затем перевела взгляд ниже, на его бедра — хорошо хоть, спал в трусах! — но она все равно заметила красноречивое доказательство того, что он был готов все исправить в любой момент…
От этого вида ее почему-то покачнуло. Ноги ослабели, и Майя тут же отвела взгляд. Схватила аккуратно сложенные на стуле джинсы — надо же, какой заботливый! — натянула их, после чего выскочила за дверь. Остановилась посреди незнакомой комнаты — диваны, полки, комоды, — не совсем понимая, куда идти.
Но тут услышала голоса, среди них — отчетливый Никиткин. Майя пошла на него, пока, наконец, не миновала еще одну длинную комнату с книжными полками вдоль стены и круглым дубовым столом, и не вышла на кухню, сосредоточение жизни.
Ее сын, одетый и причесанный, уже сидел за столом и с важным видом учил новообретенных бабушку и дедушку испанскому языку.
— Здравствуйте! — смущенно пробормотала Майя, нервно поправив чужую футболку.
Повернулась — за ней уже шел зевающий Артем в футболке и шортах.
— Не такой уж он и дебил! — многозначительно заявил Батя, попивающий кофе, прислушиваясь к Никитке и разглядывая утреннюю газету. — Доброе утро! — повернулся к Майе.
— Майечка, присаживайся! — засуетилась Галина Михайловна. — А мы с Никитой уже сходили к соседям, они корову держат и хозяйство, молочка вот парного принесли. Правда, за нами все время слежка… Артем, твои гаврики?
- Мои, — зевнул тот. — Пару дней придется пожить на осадном положении.
Галину Михайловну осадное положение нисколько не пугало, потому что у нее был внук и отпуск.
— Я сейчас вам блинчиков испеку. Или же ты оладышек хочешь? — повернулась она к Никите, и тот задумался с самым серьезным видом.
— Доброе утро, сын! — жизнерадостно заявил Артем, после чего поцеловал Никитку в макушку.
- Как спалось? — спросил Батя, и Майя не сразу поняла, что этот вопрос обращен к ней.
И она почувствовала себя крайне, крайне глупо.
— Я долго рисовала. У меня Берлинская выставка, но все раскупили… А потом почему-то заснула.