Лишь в одном месте, заросшем высокой осокой, я притормозил, боясь застрять в грязи, а потом рванул вперёд и выскочил на сухое. Так я доехал до самого леса, остановился, оглянулся, выключил двигатель. И наступила такая тишина, как будто в мире нет никого, кто мог бы эту тишину нарушить.
Я снял шлем, и только тогда услыхал треньканье синичек, крики ворон и лёгкий шум деревьев под слабым ветром. А трасса осталась далеко, и оттуда не доносилось ни звука, будто и нет никаких гонок, а я сам по себе приехал в эту даль неизвестно зачем.
Я постоял ещё немного, завёл свой мотик, развернулся и погнал назад, подумав, что папа с мамой будут волноваться.
— Ты зачем туда поехал? — спросила мама, но не очень строго. — А если бы кончился бензин? Или ещё что? Ты уж, пожалуйста, никуда не уезжай больше.
— Хорошо, — сказал я. — Больше не уеду.
Тут пришёл папа.
— Ты сегодня просто молодец, — сказал папа. И добавил: — Грамотно прошёл трассу. Только надо было сразу же идти на том повороте по внешнему радиусу.
— Я забыл, — честно признался я. — А потом вспомнил.
— Что ж, лучше позже, чем никогда, — сказал папа. И предупредил: — Настоящие гонки начнутся во втором заезде. Теперь на тебя будут обращать внимание и стараться «сделать» при первой же возможности. Имей это в виду. Так что не обольщайся. Помимо Краюхина есть ещё Редькин. И ещё двое-трое сильных ребят.
— Я не обольщаюсь, — сказал я. — Я всё понимаю.
— Ну и хорошо, — похвалил меня папа. Но не так, как Лёху, маленького и глупого, а как взрослого.
Глава 29
Во сне, как наяву
Самое главное предстояло на другой день.
Признаться, я никак не мог свыкнуться с мыслью, что я первый. Если бы я пришёл первым в отборочном заезде — куда ни шло. А финал — это уже что-то. Это даже очень много, если быть честным. Я ходил, как не знаю кто… точно у меня что-то отняли, к чему я привык. Я толкался среди мальчишек, что-то говорил, если спрашивали, сам о чём-то кого-то спрашивал, — и всё так, как будто я сплю.
Потом наступил вечер, мы поужинали, потом стало смеркаться, и наш лагерь стал потихоньку затихать. В машине опустили спинки сидений, и мы с Лёхой легли спать. Лёха уснул сразу же, а я долго ворочался и слушал, как в стороне негромко разговаривают взрослые. Я различал мамин голос и папин, и ещё чьи-то голоса, затем они стали удаляться и пропали окончательно. Зато передо мной замелькали покрышки ограждения, пестрые ленточки и разноцветные флажки, я взлетал на горки, падал вниз, пружиня ногами, газовал, переключал скорости, проносился над гребнями «стиральной доски» и всё никак не мог догнать Димку Краюхина…