— Эй, болгарин, — окликнул он первого же проезжавшего на телеге крестьянина, — погоди-ка!
— Чего тебе?
— Поделись хлебом с голодным, если у тебя есть.
— Это можно, — ответил крестьянин и протянул ему кусок хлеба с брынзой.
Они больше ничего не сказали друг другу, потому что ночь была темной, а крестьянин торопился.
Стамболийский вернулся в облюбованное им укрытие.
Приближалось утро. Он всю ночь не сомкнул глаз, коченея во влажной траве под высоким безучастным небом.
Проходили часы, он выжидал. Наконец встал и направился в близлежащее село. Нужно было искать какой-то выход. Войдя в первую же корчму, попросил поесть.
— Откуда будете, ваша милость?
Стамболийский ответил, что из Пловдива, назвался торговцем лесоматериалов.
В корчму то и дело заглядывали крестьяне, о чем-то перешептываясь между собой. Потом вошел какой-то человек небольшого роста и робко приблизился к Стамболийскому. Это был новый деревенский староста.
— Добрый день, господин Стамболийский. У нас есть приказ о вашем аресте.
— Откуда ты знаешь, что я — Стамболийский?
— Эй, Биков, — крикнул староста, — поди-ка сюда!
Молодой парень, к которому обратился староста, выступил вперед и сказал:
— Он и есть Стамболийский. Я его в Славовице видел.
Стамболийский встал из-за стола. В это время в корчму вошли несколько вооруженных людей.
— Предали вы меня, — сказал Стамболийский, — предали, как Иуда Христа.
Его доставили в село Ветрен, откуда по телефону сообщили в Пазарджик «великую новость».
Пошел проливной дождь. Потом он поутих, но не прекратился. С поля налетел не по-летнему холодный ветер. Но покрытой щебенкой проселочной дороге громыхала телега, запряженная двумя деревенскими клячами. Впереди и позади телеги ехали кавалеристы майора Попова в непромокаемых черных плащах. У каждого карабин висел на плече дулом вниз, чтобы в него не затекала вода. За кавалерией майора Попова тащились пехотинцы капитана Харлакова. Солдаты шли грязные, мокрые и понурые. Издалека все еще доносились пулеметные очереди и ружейная стрельба. Телега, конвоируемая людьми в черных плащах, продолжала громыхать по шоссе. Звон бубенцов сливался с шумом дождя и воем ветра. В телеге на охапке соломы стоял на коленях бывший премьер-министр Болгарии Александр Стамболийский. Его, в одной рубахе, со связанными за спиной руками и непокрытой головой, везли в Пазарджик.
Кортеж с опасным арестантом медленно тащился по дороге. Измученный Стамболийский, несмотря на холод и потерю сил, высоко держал голову. Сейчас он был уже не премьер-министром Болгарии, а вождем страны, распятой на кресте, закованной, как и он, в цепи. Таким он мысленно и видел себя, стоя на охапке соломы, под хлещущими в лицо струями дождя и порывами ветра, со скрученными назад руками. Гордый вид Стамболийского приводил в бешенство его мучителей.