, которая так прекрасно говорит по-французски».
«Следствием приглашения Ребекки к лорду Стайну было то, что его высочество князь Петроварадинский воспользовался случаем возобновить свое знакомство с полковником Кроули, когда они встретились на следующий день в клубе, и приветствовал миссис Кроули в Хайд-парке, почтительно сняв перед нею шляпу. Бекки и ее супруг были немедленно приглашены на один из интимных вечеров князя в Левант-хаус, где проживал тогда его высочество, поскольку благородный владелец дома находился в отлучке за пределами Англии. После обеда Бекки пела самому избранному кругу гостей. Присутствовал и маркиз Стайн, отечески наблюдавший за успехами своей питомицы».
Перед нами предстает словно бы обобщенный портрет. У Сечени с годами в профиле появилось что-то баранье. Эстерхази в 1815 году в лондонском свете сравнивают, правда, с молодой лисой, но это ни о чем еще не говорит. При таком образе жизни, как у этого посла, молодая лиса за несколько лет вполне способна превратиться в барана, вожака стада. Стало быть, это Эстерхази танцевал с героиней «Ярмарки тщеславия», причем с таким жаром, что — цитирую — «терял брильянты с кисточек своих сапог и гусарского ментика, пока совсем не запыхался».[50]
Запыхаться мог лишь Эстерхази, ведь Сечени обладал молодостью и силой, был хорошим пловцом. Порешим на том, что Теккерей увековечил Пала Эстерхази.
Одно ясно: Бекки была куда занимательнее, чем леди Уилтон, которая заявила Сечени: «Мне жаль Сократа за то, что он не мог принадлежать истинной вере».
Эта дама словно сошла со страниц теккереевского романа. Вернее, наоборот: леди Уилтон словно бы послужила прототипом леди Саутдаун, героини книги, вышедшей в 1848 году. В романе эта дама ведет переписку со всеми миссионерами Азии, Африки и Австралии. Если же леди Уилтон вовсе не прообраз леди Саутдаун, это означает лишь, что типы, подобные ей, во множестве встречались Теккерею в тогдашней Англии. «Князья Петроварадинские» попадались несколько реже, и все же Теккерею удалось создать обобщенный образ.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
О да, я тоже очень люблю Теккерея. Приходя домой с работы, я полчаса читаю обычно «Книгу снобов». И не только для того, чтобы восполнить пробелы в своих знаниях английского.
Наконец-то мы приближаемся к первой встрече Сечени и Терни Кларка 15 сентября 1832 года. Нам пришлось перескочить через десятилетие чрезвычайной важности. Так что время от времени необходимо, видимо, возвращаться назад — и чтобы рассказать кое-что о жизни самого Сечени, который тем часом успевает основать Академию наук, держит речи на венгерском языке перед магнатским собранием и выпускает книги, и чтобы упомянуть некоторые исторические события, так, например: пущена в ход первая железная дорога между Манчестером и Ливерпулем; во Франции свершилась революция 1830 года. Стоило бы еще упомянуть восстание лионских ткачей, но в памяти тотчас всплывают тысячи других деталей и фактов, заставляя меня лишний раз убедиться: жизнь муравья и то невозможно описать короче, чем в сотне томов.