Вот потому мы и переносимся сразу в Хэммерсмит, где 10 сентября 1832 года четверка людей обсуждает строительство моста. Два венгра и два англичанина.
Это событие было увековечено для потомков в документе под названием: «The Questions as proposed by the Count Georg Andrássy and the Count Stephan Széchenyi to W. T. Clark C. E. together with the answers, 15 September 1832»[51].
Переговоры длились до 20 октября, и лишь 10 ноября Уильям Терни Кларк подписывает протокол вопросов и ответов, а Сечени и Андраши увозят на родину и передают этот документ Обществу строительства моста, созданному в феврале того же года.
Момент возникновения этого документа и есть начало создания моста: Сечени, который хотел строить мост (я не случайно употребляю прошедшее время), встречается с человеком, который мог — и смог — осуществить инженерно-архитектурный проект этого моста. Сечени и Терни Кларк… Два других участника переговоров, о которых из-за сжатости повествования в дальнейшем будет сказано не много, также персоны весьма значительные.
Значительное лицо — Йейтс, глава фирмы «Уолкер энд Йейтс», владелец гигантского металлургического комбината, насчитывающего две тысячи рабочих. Он сводит Кларка с двумя венгерскими магнатами. Возможно, ему хочется принять участие в поставке материалов для строительства моста, а возможно, тому причиной Натан Майер, крупный банкир, глава лондонской ветви династии Ротшильдов, просивший Йейтса поспособствовать венгерским графам.
Дёрдь Андраши — магнат-либерал. Серьезный, вдумчивый и, хотя он моложе нервного, вспыльчивого Сечени, с точки зрения капиталиста, он, судя по всему, вызывает больше доверия. Возможно, потому, что в Лондоне его считают родственником Меттерниха… Во всяком случае, Ротшильд приглашает его к себе на прием, а Сечени обходит своим вниманием. А к Ротшильду попасть труднее, чем к какому-либо знатному лорду.
Ясно, что сам Йейтс неподходящая фигура для переговоров, зато он сводит обоих чужестранцев с человеком, поистине наиболее подходящим. Мосты Терни Кларка уже украшают Темзу: Хэммерсмитский, Шоурхэмский и мост Марлоу. Лишь старик Телфорд — более опытный, чем он, инженер в Англии, а значит, по тем понятиям — и во всем мире. Но Телфорду в ту пору уже семьдесят шесть лет, а стало быть, лучшего человека для дела, чем Терни Кларк, не найти.
Среди этой четверки предусмотрительных и серьезных людей двое вне всякого сомнения обладают тем свойством, которое за неимением лучшего выражения принято называть даром гениального провидения. Как жаль, что у меня нет возможности дать развернутый живописно-патетический портрет их обоих: Сечени, этого влиятельного господина с экзотической внешностью — с его оливково-смуглой кожей лица и странной манерой морщить лоб, и Терни Кларка, чье бледное, обрюзгшее лицо мгновенно вспыхивает, стоит задеть инженера за живое, и приобретает зеленовато-желтый оттенок, едва Кларк хлебнет портвейна или мадеры в лондонских погребках (вина он любит, однако не разбирается в них). А теперь эти два человека видят друг друга воочию, угадывают один в другом личность незаурядную, и знакомство скреплено не только крепким рукопожатием, но даже и объятием…