Все высказанное — и на сей раз без каких бы то ни было оговорок — относится и к нашему мосту, пролегшему здесь, над этой рекой и под этим небом. Если стремиться к вечному, нетленному, то мы обнаружим его в математической чистоте художественного ритма. Искусство есть правила и мерки; великое произведение искусства запечатлевает бесконечность по всем канонам таинственной и таинственно чуткой гармонии. И таинственность эта может быть разгадана.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
У Маркса встречается меткое высказывание, которое целиком и полностью применимо к Терни Кларку. Привожу его слово в слово:
«…пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове»[105].
Помните? Сечени впервые появляется в Хэммерсмите 15 сентября 1832 года и передает Кларку карту. 3 октября он получает от Кларка чертеж. Предварительный эскиз увиденного созидателем как бы въявь. А как работал сам Маркс? Я убежден, что он приступил к детальному анализу капитала лишь после того, как четко представил себе природу капитала и капиталистической системы в целом. Индукция есть не что иное, как скрытая дедукция. Индукция — это наглядное, то есть основанное на фактах, доказательство самим себе и окружающим той истины, в которой мы твердо были убеждены заранее.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но ведь ваши рассуждения — это чистейшая софистика. Вспомните-ка поточнее! Я говорил об отдельных историках, которые сонно трясутся по привычной колее, зная, что дорога выведет их к дому, то есть туда, куда им хочется попасть. Верно?
Так вот в нашем случае речь идет о совершенно ином процессе! Человек, зорко подмечая все окрест, идет непроторенным путем. Да и о том, что это — путь, знает пока лишь он один. Скрупулезно заносит он на карту то, что прежде явственно видел в своем воображении. И ошибиться подобный первооткрыватель может лишь так, как ошибся Колумб: вместо того чтобы попасть в Индию, вынужден будет открыть Америку. Гениальный художник, гениальный ученый — непременно провидец. Хотя и обладают они этим даром в разной степени… Сечени тоже был провидцем. Его способность мы характеризовали — с вашего позволения, говорю от имени нас обоих — как гипертрофию прозорливости… Она сбивала Сечени с толку, повергала его в сомнения.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .