Я ужаснулась, быстро оделась и вылетела во двор.
— Ну, чего тебе?
— Да ничего. Просто… Спросить не у кого.
— А?..
— Что у вас, девчонок, в голове! — с отчаянием произнес он.
— Рыжая, да? — спросила я.
Мне ужасно хотелось его ударить, хотя за что? Мы немножко дружили, как мне казалось, но за мной он никогда не ухаживал, рано было, в десять-то лет! А с тех пор мы виделись только мельком… И все равно было обидно!
— Врежь мне, — вдруг сказал он, будто прочитав мои мысли, и подставил скулу. — Как следует. Давай. Обоим полегчает.
Ну я и вмазала…
— Ничего себе силища, — выговорил он минут через десять, сплевывая кровь. — Чуть зуб не выбила!
— Сам напросился.
— А я и не жалуюсь. Зато в башке прояснилось, — он шмыгнул носом. — Санни… Слушай, я расскажу кое-что странное, но ты не думай, я не свихнулся и ничего не курил. Просто выслушай, а?
— Почему ночью-то?
— Я не хочу, чтоб тебя кто-то видел со мной, — совершенно серьезно ответил он, прямо как шпион в кино.
— Тогда пошли в гараж, а то холодно, — поежилась я.
Там было потеплее. Я устроилась на верстаке, а он — на старом колесе в углу. И заговорил…
— Ты это придумал, — сказала я, когда он закончил. — Или прочитал где-то. Такого не бывает!
— Я тебе докажу, — ответил он и полез в карман. — Я специально мамину палочку спёр, моей нельзя, засекут… Гляди!
Это было… волшебно.
— Ну а от меня ты чего хочешь? — прошептала я. — Узнать, как отношения наладить? Нашел, у кого спросить! У меня их сроду не было…
— А у меня других знакомых девчонок нет.
— Все равно я тебе ничем не помогу. Я даже на ее место себя поставить не сумею, я же ее не знаю! А ты… Она бы тебя ударила, вот как я сегодня?
Он помотал головой.
— Не знаю. Нет. Наверно, нет. Или да…
— Так мы ни до чего не договоримся. Она не такая, как я, а…
— Так! — рявкнул папа, и яркий свет залил гараж. — Гм…
Ну а что он мог увидеть? Я сижу в одном углу, мой собеседник — в другом, ничего криминального, разве что лица унылые.
— Ладно, извините, — сказал папа и выключил фонарь. — Не буду мешать.
Мы проговорили до утра. И, я была права, толку в этом было ноль. Разве что он выговорился, вывалил мне столько всего, что я боялась даже вспоминать об этом! Боялась, но целый год потом осторожно разбирала воспоминания и раскладывала по полочкам.
А потом он снова оказался под моим окном, и снова мы сидели в гараже, только на этот раз он беззвучно, судорожно рыдал, уткнувшись в мои колени, и на заглянувшего бдительного папу я замахала обеими руками, чтобы исчез и не мешал.
— Да не простит она тебя, — сказала я, погладив нестриженый затылок.