И он вкалывал. Особенно трудно пришлось вначале. Когда Штефан впервые нес пятидесятикилограммовый рюкзак с продуктами, ему показалось, что путь из деревни наверх соответствует не просто перепаду высот в 1100 метров, а по меньшей мере высоте Памира или Гималаев. Расстояние, которое он позже играючи проходил за три с половиной — четыре часа, в тот день он чуть ли не ползком преодолевал от зари до зари. А последний, самый крутой участок под горной хижиной, так называемую лесенку, он брал с таким напряжением воли, что прокусил себе нижнюю губу. Если б на веранде не стоял Гайдошик, Штефан плюхнулся бы вместе с рюкзаком на пол из шпунтованных досок, но на глазах у того заставил себя сбросить чертов мешок на лавку, облегчив душу ругательством. Он ожидал, что хозяин хижины начнет ехидно подкалывать его, но Гайдошик лишь сочувственно посмотрел и сказал: «Для первого раза неплохо. Нацеди себе пива, а когда очухаешься — перекуси». Это сдержанное признание для Штефана Юрды было дороже всех слов похвалы, которые ему случилось услышать в своей предыдущей жизни. Через месяц-другой он поднимался с грузом в полцентнера таким шагом, словно за плечами у него была бухта альпинистской веревки. А когда он выходил в горы с веревкой, ему казалось, что он витает на крыльях.
Добросовестную работу Штефана Гайдошик иногда вознаграждал и по-другому. Когда был в настроении, то оставлял хижину на попечение своего отца, жившего с ним в этой горной обители, брал с собой Штефана и поднимал в связке на один из окрестных пиков. Вместе они прошли ряд трудных маршрутов, летних и зимних, были на их счету и два первопрохождения, два «диреттиссимо»[3], которые после них никому больше не удавались. Штефан был фанатик альпинизма, горы притягивали его как магнит; чтобы быть к ним как можно ближе, он без колебаний бросил свое хорошо оплачиваемое ремесло инструментальщика и стал носильщиком, а его библиотечка, перекочевавшая с ним на Магурку, состояла исключительно из книжек о горах и альпинизме. «Да ты, брат, знаешь о горах больше моего, хотя я живу в них с малолетства, — уважительно заявил Гайдошик (он был старше Штефана на пять лет), когда они познакомились поближе. — Ну, конечно, в основном теоретически». А поскольку Юрда с самого начала ему приглянулся, Гайдошик решил сделать из него настоящего альпиниста, потому что увидел у парня добрые задатки — и не ошибся. По собственному опыту Гайдошик знал, как важен каждый совет, а главное — пример старшего, которому ученик доверяет, о котором знает, что он в своем деле мастер. На вопрос Штефана, кто учил его лазать, Гайдошик скупо ответил: «Смотрел на других, разбирался, кто что умеет. — И ухмыльнулся: — Я, брат, по природе имею к этому талант, понимаешь?» Видимо, так оно и было, потому что уверенность его движений при лазанье невольно вызывала восхищение. «А я был понятливый ученик, — подумал Юрда, — и чтобы убедить самого себя, что и я не обделен талантом, я принимался за «сольные» восхождения, как только выдавалось свободное время. Маршруты я выбирал, соразмерные моему уменью, незачем было доказывать самому себе, какой я такой-разэтакий, замечательный… комплексами я никогда не страдал, зря рисковать здоровьем, а тем более жизнью не собирался. Меня давно уже манила северная стена Большой Иглы — солидный гранит, расслоенный на прочные блоки, посреди стены проходит крутой камин с многочисленными щелями, чисто техническое лазанье четвертой и пятой категории, ничего головоломного, после первовосхождения Фаркаша где-то в двадцатые годы его уже совершали бесчисленное множество раз парами и в одиночку, но от этого оно не становилось менее привлекательным. Я уже рассмотрел Иглу во всех подробностях, с задней веранды хижины она была отлично видна, а в бинокль каждая трещинка вырисовывалась как на ладони. Кроме того, я подробно расспросил обоих альпинистов из Братиславы, последними одолевших этот маршрут. Они подтвердили мне, что в маршруте имеется единственная серьезная проблема: примерно за две длины веревки до вершины скала образует нечто вроде воронки, которая в дождь быстро наполняется водой; вода падает вниз могучим потоком, а уйти траверсом в сторону здесь невозможно. Если пойдет дождь, остаются две возможности: закрепиться крючьями в верхней части нависающего камина, который, к счастью, не лежит на оси воронки, и переждать непогоду или спуститься по веревке — это вариант наиболее благоразумный.