— Ух! Я вас! Держись, казачки-лопотухи!
«Казачки-лопотухи» было всегдашней присказкой Никитича, когда он приструнивал не в меру разошедшихся и бойких на язык тараторок, какими и были молодые медсанбатовские девчата.
— Нету Прова Никитича, Володя. Погиб он, — сказала Кожухова. — Еще до Лодзи.
Старшину это известие не то чтобы ошеломило, стало странно, что он сам, все время проведший в первом эшелоне, даже не ранен, а Никитич, оказывается, убит, убит в бою, да еще, говорят, против танков, и ему, старшине Фомину, больно и странно слышать такое, словно потерял кого-то родного. И всем остальным он был дорог, степенный, хозяйственный и мудрый, умевший видеть и замечать все и везде поспевать. Девчата говорили, что собрали деньги для семьи Рассохина и с санпоездом собирались отправить из Лодзи, но поезда по Польше еще не ходят, а переводы в наших деньгах полевая почта на чужой земле не принимает.
Погоревав о Никитиче, вспомнили и остальных. Поделились новым медсанбатовским «секретом» — «нашей Людмиле пишет тот самый лейтенант Сушков, три письма написал, ждет ответа, как соловей лета, и твердо решил жениться, а сама Людмила похорошела и — что любовь с людьми делает! — курить бросила и дневник писать стала, честное слово, его Шурка Ерохина сама видела, и если быть до конца честным, то даже и читала».
— А лейтенанта ты за это время случайно не встречал, Вовчик?
— Нет. Не встречал. Мы на самоходках одиннадцатого гвардейского ехали, а он — в РГК.
Основные новости были исчерпаны, и, показав и рассказав, где нынче размещается медсанбат, девчата пошли к себе. Это только со стороны могло показаться, что санбатовская жизнь развеселая и беззаботная. Слов нет, «передок» — не халва, но оттуда на отдых отводят, а в медсанбатах персонал несменяемый, и работу война поставляет исправно, хоть будь то в обороне, хоть в наступлении. Хуже всего, когда передислокации, когда надо сворачивать и заново разворачивать все хозяйство. Одни матрацы соломой набить и то руки отмотаешь. Их не один, не два набивать, а все полтыщи, да и попробуй найди эту солому…
Расстались у поворота на медсанбат, почти у самого берега реки, под горой, которая на картах значилась Девичья, а через Варту на запад все шли и шли войска.
2
Генерал Хетагуров, командир восемьдесят второй дивизии, готовился к штурму Познани с востока. Времени было мало, и о противнике сведения были скупые. О системе огня внешнего обвода крепости, которую предстояло штурмовать завтра, почти ничего не было известно, полоса наступления дивизии была ни много ни мало, а целых восемь километров — на такой впору не наступать, а обороняться силами одной дивизии, и то исхитряться потребовалось бы.