Но в штабе корпуса, видно, думали иначе. Там и выше еще не прошла приподнятость донесений и масштабность успехов — каждый день от начала наступления приносил цифры, ставшие привычными, и расстояния мерились десятками километров. Познань, уже оставшуюся в тылу наших войск, вышедших к Одеру, нужно было брать без лишних рассуждений, потому что окруженная группировка немцев прерывала наши армейские коммуникации.
Штурм назначался на завтра и должен был начаться в шесть ноль-ноль, но фактически уже начался — усиленные роты первых эшелонов прощупывали оборону мелкими группами для уточнения крепостных систем огня. Восемьдесят вторая действовала на вспомогательном направлении, и основной удар корпус предполагал провести с юга — там Варта была форсирована, и в ходе боя за город не было бы лишней мороки с преодолением водной преграды.
Комдив с командирами полков отрабатывал детали предстоящего боя.
— Могу довести для общего развития мнение, бытующее на сегодня в штабе армии, — сказал Хетагуров, и непонятно было, как он сам к этому мнению относится. — Считается, что окруженные боя на уничтожение в городе постараются не принимать. До Одера рукой подать, сплошного фронта пока нет, поэтому при сильном давлении с нашей стороны гарнизон вполне может начать отход на запад, где дорогу блокирует танковая бригада, и там, в чистом поле, и при нашем содействии — танкам все карты в руки.
— А если немцы из города не пойдут? — поинтересовался Клепиков. — Хотели бы уйти, могли бы сделать при подходе танкистов, а то четвертые сутки в окружении сидят. По допросам пленных пока ясно, что у них делается, но сегодня утром один интересную штуку сообщил, что будто бы приказ новый читали солдатам, за дословность не ручаюсь, а смысл такой — Познань должна стать немецким Сталинградом. Тогда я на этот треп внимания не обратил, а теперь думаю, что не уйдут они так гладко.
Хетагуров промолчал. Он сам думал так же, как Клепиков, но развивать дискуссию на командирском совещании не хотел, потому что доложил в корпус свое мнение и оттуда ему намекнули, что диспозиция принята по личному указанию командарма, и, по предварительным оценкам, численность окруженного гарнизона совсем невелика, и думать так, как думает он, генерал Хетагуров, нельзя, поскольку нынче нет никаких оснований считать противника сильнее, чем он есть на самом деле. Будет смешно, если фронт войдет в Берлин — а к тому все идет, — а гвардейская, сталинградская армия будет топтаться на месте около Познани, которую немцы в тридцать девятом взяли за двое суток.