Хетагуров на людях комбата поддержал, но потом, вызвав к себе и Клепикова, и Беляева, устроил «раздолб» но всей форме.
— Раз сами карту дали, то дальше помалкивайте! Лично ваше или не ваше, а все — наше! Заслуги делить командование будет, а не комбат Беляев и его командир Клепиков!
— Все равно обязан был сослаться на нас, товарищ генерал! — упрямо стоял на своем Беляев. — Если бы его, как под Ковелем, в трибунал отдавали, то наверняка указал бы источник разведданных, а тут блеснуть осведомленностью за счет батальона, получается, можно. Я не о генерале Зеленцове говорю, а о его начальнике разведки. Обязан был на батальон сослаться, а не умалчивать, где и как получил сведения.
Упоминание про Ковель было выстрелом в «десятку», и возразить по существу комдив ничего не мог. Летом, когда немец отступал повсюду, в брешь под Ковелем был брошен наш танковый корпус и понес огромные потери в людях и технике от кинжального, в упор, огня танковых и артиллерийских засад, потому что из-за «прохлопа» разведки фронта корпус ввели не в прорыв, а в подготовленный ложным отступлением немцев «мешок». Со всех тогда спросили строго, но сделанного не воротишь, и именно потери одиннадцатого танкового корпуса в этих засадах существенно уменьшили силу и мощь удара армий, осуществлявших прорыв.
Беляев был, конечно, прав, но комдив Хетагуров, взвинченный неприятным разговором с Зеленцовым, который происходил позднее, уже в отсутствие командиров полков и батальонов, не сдержался и выговорил Клепикову.
— Слушай, Клепиков, ты своих комбатов сам воспитывать будешь или мне этим заняться? — Генерал от запала даже акцента в разговоре прибавил. — Так я займусь, а то они у тебя в штабе корпуса как ведут? Не командир батальона, а, понимаешь, представитель Ставки Верховного! Выучили на свою голову.
И командир двести сорок шестого, и его комбат тогда получили крупный нагоняй, но вслед за этим приказом самого командарма — докатилась-таки и до него история! — было указано: впредь на докладах с приведением данных разведки обязательно указывать командирам всех степеней источник информации и степень проверенности данных.
Однако на войне командиры полков перед наступлением прибывают к комбатам не для того, чтоб удариться в воспоминания или полюбоваться нечаянно найденным помещением для командного пункта. Клепикова торопил приказ свыше, в котором черным по белому было записано о докладе по готовности выхода на исходные. У полка было сложное положение, он должен был выходить из вторых эшелонов даже не своей дивизии и корпуса, а левого соседа — четвертого гвардейского корпуса генерала Глазунова. Вариант с разгрузкой центра группировки, приготовленной к наступательной операции, был применен для того, чтобы вывести в собственные тылы танковую армию и держать ее в максимальной близости — а следовательно, и готовности! — к месту ввода в предполагаемый коридор прорыва уже в первый день наступления. Из-за танкистов пришлось потесниться самим — второй эшелон двадцать девятого корпуса, в который входила дивизия Хетагурова, был разбросан по створам соседей, но тем не менее должен был выйти на исходные рубежи наравне с ними, и это было предметом особых забот операторов армейского штаба. Все начальные перестроения планировалось проводить, используя проводную связь, и только после прорыва первой линии обороны противника разрешалось переходить на радиообмен — это было сделано для соблюдения в тайне начала наступления от немецких средств радиоперехвата и контрмер, которые те могли предпринять.