Липские Буды сидели у всех хуже бельма в глазу. О степени ее важности могли догадываться командиры разных степеней, а у солдата совсем другие мерки, но Фомин, который сейчас думал о раненых роты Абассова как о деле, за которое он отвечал и перед комбатом, и перед своим медицинским начальством, не мог понять, почему комбат не отпускает его к Абассову и держит при себе.
Старшина решил напомнить о своем присутствии Беляеву.
— Товарищ майор! Разрешите в третью? Потери там. Вам же докладывали. — Фомин почему-то в подтверждение своих слов похлопал свою санитарную сумку с красным крестом.
— Погоди, старшина. Узнаю, где танки, тогда пойдешь, чтоб в один конец два раза не посылать. За связного поработаешь, а там своим делом займешься.
Танки подошли минут через двадцать.
— Давай, старшина. Как договаривались. Передай Абассову, чтобы начинал атаку в десять двадцать пять. Повтори.
— Начало атаки в десять двадцать пять, товарищ майор, передать капитану Абассову.
— Вперед! — скомандовал майор, и Фомин полез из траншеи, напоследок почувствовав дружеский тычок в спину, поднялся в рост и побежал туда, где по звукам была рота, в которую он вызвался идти сам.
Снег был перепахан воронками и натоптан следами ушедших вперед. Старшина бежал, сначала совсем не пригибаясь, только старался бежать, точно ступая в следы пробежавшего до него солдата, чтобы не попасть на мину. «Ему хуже было», — подумал старшина про того, кто пробежал первым. На глаза попалась трехпалая солдатская рукавица, и Фомин, неизвестно зачем, поднял ее, наклонившись на бегу, словно впереди, под огнем, смог бы найти обронившего ее и вернуть потерю. Потом он сунул рукавицу за борт ватника и забыл про нее.
Впереди по цепочке следов что-то лежало, и Фомин замедлил шаг, но рассмотрел, что это труп немца, переступил и сделал это так же, как тот, что до него бежал здесь. Стало тепло от бега, сумка сползала на живот, и приходилось то и дело ее поправлять. Сбоку из тумана вылетел желтый огненный шар, и Фомин едва успел упасть и вжаться в едва припорошенный наст, как промелькнуло: «Это в меня!», потому что эта штука упала рядом и начала противно шипеть, разбрасывая искры…
2
Немцы на всем участке армии держались так же, как и перед фронтом дивизии Хетагурова: дали частично захватить первую линию, но в остальном все вклинения в их оборону были для них неопасны, даже тактическими успехами достигнутое пока назвать было затруднительно. Росло напряжение в наших штабах всех степеней. Все знали приказ маршала Жукова, в котором цель первого этапа операции была изложена с предельной ясностью и простотой: