Но получилось так, что силы лодзинского гарнизона начали сразу же покидать город, и на долю передовых частей армии оставалось только смять немецкие арьергардные части, за которыми в городе почти никого не оставалось. Именно такой вакуум как бы втянул войска головных частей армии и даже танковые подразделения.
На военном языке это называлось потерей темпа, не избежали и людских потерь, и потерь в технике, но привычка оказалась сильнее. Видеть населенный пункт и не взять его, не войти, если все дороги ведут только туда, — такое желание оказалось неистребимым даже у тех, кто понимал полностью ненужность подобного решения. Командарм сам поддался искушению и вкатил в город и доложил командующему фронтом о том, что армия освободила второй по величине город Польши, однако Жуков, а за ним и Москва отреагировали сдержанно — на следующий день назначался салют в честь освобождения Лодзи, но особых наград из высшего командного состава за эту локальную на общем фоне стремительного продвижения операцию не удостоился никто. Это вполне показывало и отношение самого Верховного, и Генерального штаба…
2
К полуночи самоходки и взвод Фомина оказались почти у центра города — чувствовалось по обилию витрин в первых этажах домов.
— Хрен отсюда выберешься в потемках, — сказал лейтенант-танкист Фомину. — Ночевать надо. У меня водители одурели. Давай место искать, старшина.
Подвернулся двор с тремя глухими стенами домов, и его быстро проверили по этажам и подвалам — немцев не было. Самоходки загнали во двор дома на Прядильной улице — лейтенант сам ходил читать название с фонариком, когда из штаба бригады потребовали координаты. Плана города у лейтенанта не было, у Фомина тоже, и они передали по рации название улицы и номер дома.
— Вот и адресок дали, — подытожил лейтенант. — Скоро будем получать письма. Желательно от девушек, не получающих писем с фронта. Мы просыпаемся, старшина, а нас письма ждут. Красота! Я слыхал, что после войны всем, кто воевал, специальным приказом будет разрешено спать пять суток кряду. Орденоносцам — соответствующие льготы. Спишь, а тебе очередные звания, награды, выслуга — все идет, только насчет кормежки я еще не продумал. До или после сна давать? К слову, старшина, или у меня аппетит разыгрался, или всамделе харчами пахнет? Пошли узнаем.
Танкиста чутье не подвело. Во двор выходила кухня маленького ресторанчика, и там на плите стояла горячая еда в кастрюлях, но людей — никого.
— Свети, старшина, поглядеть хочу, можно это есть или нет. Четвертые сутки сидим без горячего и броняшку горячим комсомольским дыханием, как пишут в газетах, греем — заслужили мы за это ужин человеческий? Давай кого-нибудь найдем, недалеко ведь ушли, сидят, наверное, в убежище.