— Ничего не напутали. Разворовывают нас. Яко тати в нощи. Ваш Беляев с благословения своего командира полка старшину Фомина в командиры взводов произвел! Им мало, что они под огонь медперсонал суют и того, что дали, уберечь не могут, так они еще их в полководцы вместо себя определили. Что бы они запели, если бы я у них пару комбатов в хирурги произвел — они мне ведь тоже позарез нужны! Так я не могу, а им, видите, можно. Им все можно. Честное слово, до члена военного совета армии дойду.
Касьянова поглядела на дату последнего дошедшего до них приказа по двести сорок шестому. Четверо суток приказ шел вместе со строевой запиской из строевого отделения в санитарное, да и то для ознакомления дали.
— В первый день лейтенантов много доставили, — как бы оправдывая самоуправство майора Беляева, сказала Касьянова.
Но начсан дивизии и сам знал, что никому он жаловаться не будет, и что старшину Фомина не на танцы от него забрали, и, видно, он себя проявил, если его на строевую должность сочли возможным временно утвердить, но остановиться сразу не мог и проворчал, сопоставляя даты.
— В первый же день наступления назначили, а сегодня, дай бог, шестой. За это время ваши любимцы, Людмила Алексеевна, Клепиков с Беляевым, в ба-альшие чины вашего санинструктора произведут. ОПРОСа им не хватает, грабителям.
Касьянова вспомнила долговязого старшину, которого она когда-то сделала поверенным своей сумасшедшей поздней любви, и подумала, что старшина, наверное, обязательно встретит Сушкова. Она почему-то представляла, что они воюют где-то рядом.
Она ушла из госпиталя и села в поджидавший ее «студебеккер» с санбатовским имуществом и людьми и по пути перегнала санный обоз медсанбата. На передней повозке восседал Никитич. Касьянова не стала останавливаться, все равно Рассохин знал в своем деле много больше ее, и подгонять его не было смысла, и она помахала ему рукой, а ездовой в ответ тоже, мол, езжай, здесь мы и ничего нам не станется.
Едва начальство проехало, как сзади, из середины обоза, к Никитичу прибежала Оля Кожухова.
— Никитич! Я с тобой поеду!
Она бежала рядом с двуколкой как колобок в своем полушубке и неуставном пуховом платке и валенками на пару номеров больше, чем ноге требовалось. Потом наконец примерилась и плюхнулась на задок повозки и, дурачась, болтала ногами. Рассохин потянулся и втащил девчонку за шиворот, как кутенка.
— Садись, коли охота. Сенца под себя подпихни, теплее сидеть и помягче будет. Чего с Ярыгиным не усидела?
— А ну его. Зануда он.
На одиннадцать медсанбатовских двуколок было всего три ездовых, и в помощь им выделили двух сестер Кожухову и только что прибывшую Дашу Осипову. Остальных перебрасывали на машинах.