Жума слез с крыши. Абдулрешид, остервенело урча, бегал вокруг машины, пытаясь прокусить зубами банку.
— Я ложусь, — сказал Жума, откидывая сиденье, — а ты будешь до рассвета прохаживаться вокруг, охраняя меня, себя и машину. Когда рассветет, можешь взобраться на крышу. Только не громыхать!
Он захлопнул дверцу, запер ее изнутри, задернул занавески, надел ночную пижаму и, тепло укрывшись, вскоре захрапел.
А Абдулрешид все возился с консервами. Он швырял их оземь, пытался раздавить между двух камней, грел на костре, надеясь взорвать, топтал ногами, зажимал и давил под мышкой, — а банка оставалась по-прежнему крепкой и свежей, как опытный боксер после первого раунда.
Вдруг божий будильник завизжал от радости: его осенило! Он нашел два плоских камня, положил между ними банку и поставил это сооружение у левого переднего колеса «Волги». Теперь надо накатить машину на камни, и ее груз, конечно же, раздавит банку! Но как бы при этом не разбудить святого шейха…
Пыхтя, обливаясь потом, жалобно повизгивая, умирая от страха, терзаемый голодом Абдулрешид во всю силу своих скудеющих стариковских возможностей принялся толкать сзади машину.
— Что происходит? — недовольным сонным голосом спросил Жума, отдернув занавеску. — Абдулрешид, где ты?
— Я здесь, о несравненный! — старик раболепно прильнул лицом к стеклу.
— Почему вздрогнула машина?
— Не могу знать, о повелитель… Может быть, это тебе просто пригрезилось в твоих святых снах…
— Может, может, — сонно проворчал Жума, переворачиваясь на другой бок.
Перевернувшись, он вдруг почувствовал что-то жесткое под бедром. Сунул руку — это оказался консервный нож, неизвестно как попавший в карман пижамы. Первое побуждение души даже у святых шейхов нередко бывает благородным: сперва Жума подумал: не дать ли нож Абдулрешиду? Но шейхи гораздо тверже, чем остальные смертные, следуют совету Талейрана относительно первого побуждения: в следующий миг Жума вспомнил дерзкое желание старика спать в машине и, крепко стиснув нож в кулаке, скоро заснул.
Жума, никем не тревожимый, проснулся поздно. Он отдернул на окошках занавески и огляделся. Солнце уже поднялось над горами. Жума вылез из машины, еще огляделся. Абдулрешида нигде не было видно, — ни окрест, ни на крыше, ни под машиной. «Должно быть, — подумал святой шейх, — аллах внял моей вечерней молитве и освободил меня от этого дерзкого и лукавого раба. Спасибо тебе, всемогущий!.. Правда, ты мог бы при этом оставить мне колбасный фарш, ну да ладно… Ты даешь новый день, ты дашь и пищу».
Жума подошел к багажнику, чтобы достать для утренней молитвы вафельное полотенце. Странное дело, оказывается, с вечера он не запер замок. Дернув вверх крышку, Жума остолбенел: в багажнике, свернувшись калачиком, прижимая к покрытой седыми волосами тощей груди консервы, непробудным сном спал Абдулрешид: перед рассветом он совсем продрог и забрался сюда.