— Если так, то почему же ты тратишь столько красноречия, чтобы отговорить меня от жалобы?
— Дорогуша! — взмолился Бирка. — За родную республику обидно! За нее страдаю! Больно, когда ее светлое автономное имя пачкается какими-то кляузами…
Казуев не собирался никуда ни на кого жаловаться, поэтому ему не стоило большого труда сказать:
— Хорошо, Бирка. Ты меня убедил. Дай мне спички.
Бирка протянул зажигалку. Казуев достал из ящика письменного стола письмо жены и поднес его к вспыхнувшей зажигалке. Письмо загорелось.
— Это моя жалоба на Ханбекова, на тебя и на многих других, — письмо уже обжигало пальцы, и Казуев бросил его на поднос. — Сейчас оно сгорит дотла на твоих глазах.
— О! Это поступок, достойный чеченца! — Бирка торопливо собрал с подноса пепел, ссыпал его в бутылку с коньяком, взболтал и налил обоим из этой бутылки. — Выпьем за твое благородство!
— Коньяк, настоянный на жалобе? Это должно быть очень горько.
— Нет. Коньяк, настоянный на пепле жалобы. Это очень сладко.
Они чокнулись и выпили. Бирка продолжал экспериментировать, закусывая бутербродом, сделанным из ананаса и шпрот. Успех у Товсултана окрылил его, он решил идти дальше.
— Как я рад, что ты принял мое первое предложение!
— Первое? — Казуев свел брови. — Будет и второе?
Вместо ответа Бирка повернул рычажок приемника, и комнату заполнила мягкая элегическая мелодия.
— О, если бы души людей были так гармоничны, как эта музыка! — Бирка прикрыл свои мышиные глазки куриными веками. — Как легко и приятно текли бы наши дни…
— Так что же у тебя за второе предложение? — Казуев насторожился.
— Не догадываешься?
— Нет.
— Ну, конечно же, насчет твоей племянницы Саши.
Казуев встал и, чтобы сдержать свои чувства, подошел к окну. Внизу шумела Москва. Можно было разглядеть здания, в которых находились высшие органы народной власти, крупнейшие в мире центры науки, прославленные на всех континентах театры, богатейшие собрания художественных ценностей… А здесь, в номере, сейчас начнется нечто средневеково-дикое, несуразное, постыдное: этот человек с маленькой бараньей головой будет предлагать цену за девушку!
— Пошел вон!
— Послушай, ведь никто не узнает. Мы организуем умыкание по первому разряду, по последнему слову техники, с «Волгой»…
— Пошел вон! — Казуев взял в руку бутылку с коньяком, настоянным на пепле.
Бирка схватил другую бутылку коньяка, нераспечатанную, но вовсе не для того, чтобы обороняться. Он проворно сунул ее в карман брюк, схватил рубашку, пиджак и, голый до пояса, выскочил в коридор.
Казуев взволнованно ходил по комнате. Черт бы побрал этих божьих будильников! Ведь они действительно чего доброго похитят девушку. Особенно легко это может произойти в его отсутствие. Нет, надо завтра же лететь самолетом обратно. Обязательно! Может случиться непоправимое…