— В госпитале остался.
— И долго лежали у госпитали?
— Три месяца.
— Три месяца! — Она громко ахнула. — Боже ж мой! И куда вас ранило?
— В голову и в грудь.
— В сердце? — ужаснулась она.
— В двух миллиметрах прошла.
Глаза ее выражали столько участия, жалости и сострадания, что он не мог не успокоить ее.
— Теперь все позади! До свадьбы заживет, — с нарочитой бодростью похвалился.
— А вы и неженатый? — удивилась она.
— Не пришлось как-то, — в смущении оправдался он. Почему-то не хотелось быть моложе ее, перед войной ему исполнилось восемнадцать.
— Ну и слава богу! — с облегчением вздохнула женщина. — Чего сирот на свете плодить.
Лейтенант стоял уже одетый, но не уходил. Не уходилось почему-то.
— Долго в городе пробудете?
Она удивительным образом отгадывала его настроение.
— Не знаю еще. А сейчас надо идти.
Он вышел в сени, нагнулся, проверил узел на вещмешке. Женщина стояла в проеме двери, привалившись плечом к косяку.
— Тяжелющий! — вспомнив, кивнула в сторону вещмешка. Заметив, как неуверенно лейтенант протянул руку за шинелью, предложила спокойным голосом: — Хай висит. Жарко ж. Никто ее тут не тронет.
— Если можно, — сказал он с благодарностью. — Я, наверное, скоро.
— Когда ни придете, застанете, — успокоила она. — У меня отгулу три дня. Отпустили нас, пока энергию наладять.
Лейтенант шел, с трудом сдерживая желание оглянуться. Он был уверен, чувствовал, что женщина глядит ему вслед.
Вернулся он поздно, возбужденный и счастливый. Проба удалась — из гильз, что он принес, выплавили плотный желтый слиток, шероховатый от крупинок формовочной земли.
Директор связался с горкомом и получил «добро», лейтенант переговорил по телефону с капитаном Федотовым. Тот подтвердил обещание дать машину. «Только гильзы в кучу сам собери. Людей у меня нет. Точно». Гильзы лейтенант сам наберет, до одной отыщет!
Женщина обрадовалась его приходу, хотя и не могла сомневаться в его возвращении. Знала, что придет, и все-таки обрадовалась.
— Если можно, — с легким сердцем обратился лейтенант. — Я переночую у вас эту ночь. Шинель есть, на лавке устроюсь.
— Та у нас еще кровать. — Женщина показала на ситцевую занавеску, скрывавшую вход во вторую комнату. — Ужинать будете?
Она ждала его, ужин приготовила, даже где-то за бешеные деньги или в обмен на что-то достала бутылку самогону.
— А вы? — спросил лейтенант, увидев на столе только одну стопку из толстого граненого стекла.
— Кушайте на здоровье.
Он запротестовал, и она сразу с явным удовольствием выставила из буфета загодя приготовленные тарелку и граненую стопку. В доме существовал определенный этикет приема гостей, о котором лейтенант не имел понятия. А быть может, женщине было приятно получить от него приглашение.