— Теперь ты нам больше не нужна! — и вышла, уводя с собой Геню Тонку.
В Урматеку все будто перевернулось. Он растерянно смотрел вокруг, словно ища спасения. Встав, Янку закурил, прошелся по комнате. Присев рядом с Журубицей, он взял ее за руку и притянул к себе. Катушка вырвала руку и отодвинулась подальше. Она толком не поняла, чего хочет Урматеку. Ей показалось, что, не считаясь ни с чем, он, как обычно, решил развлечься сам или оскорбить ее. Но, обернувшись, она увидела Янку, который так и застыл, склонившись набок, словно все еще пытался обнять ее. Неподвижные глаза были устремлены на ковер, рот полуоткрыт. Катушка поняла, что он душевно разбит и страдает. Сначала ей стало его жалко. Но, вспомнив, как он помыкал ею, как заигрывал с Паулиной, вся подобравшись, спросила со злой усмешкой:
— Ведь тебе страшно среди этого сумасшедшего семейства?
Урматеку не ответил. Прикрыв глаза, он не шевелился, впившись пальцами в шерстяное покрывало. Катушка почувствовала, что настала подходящая минута, когда и она может унизить его высокомерие. Взглянув еще раз на него, Журубица звонко и почти радостно проговорила:
— А я, как видишь, от него избавилась!
И она взмахнула руками, словно хотела захватить своими широкими рукавами как можно больше воздуха. Урматеку, совершенно разбитый, изнемогший от страхов и бессонницы, никак не мог прийти в себя. Не раз бывало, что силы покидали его во время борьбы. Но всегда перед ним стоял человек, которого необходимо было убрать с дороги, и Урматеку, собравшись с духом, одолевал его. А сейчас не было ни людей, ни дел, только неожиданные ужасные события, которые плотно обступали его. «Только женщины и умеют выпутываться из таких переделок!» — думал он. Поняв, что Журубица ни в чем ему не посочувствует и он останется один среди всех этих напастей, Янку неожиданно сам для себя сделал то, что, по слухам, делают все добрые люди: мысленно он попросил прощения у Дородана, у Мицы — за Катушку, у Катушки — за Паулину и Пэуну, и поскольку всех остальных, у кого следовало бы попросить прощения, он не помнил, то поднял глаза вверх, где должны были находиться все, кто прощал его. Пытаясь молиться, чего он совершенно не умел делать, Янку молил сразу о многом. Привычный деловой размах давал себя знать и тут: все напасти, все несчастья громоздил он в одной молитве. Не успел он заложить землю, как тут же это страшное несчастье с шурином. Урматеку не чаял, чтобы оба дела сошли гладко. Но если не заладится хоть одно, все равно ему будет плохо. Чувствуя себя бесконечно одиноким, он бы очень хотел, чтобы Катушка приласкала его. Желая найти у нее укрытие, он вместе с тем жаждал мести, особенно за ее последние слова. Он хотел, чтобы она была рядом с ним, как бы взяв на свои плечи часть его напастей. Поэтому он принялся блуждать по дому, преследуя Журубицу, которая все время ускользала от него. В конце концов он настиг ее в каком-то темном углу и крепко прижал к себе. Журубица, не зная, что и подумать, забилась в объятьях и зашипела в лицо Урматеку: