Снова хлопнула дверь — не так резко, совсем тихо. Так же тихо открылась и закрылась другая.
Все эти долгие минуты Елена стояла замерев, спиной к окошечку.
В коридоре все висела тишина. Было слышно, как, играя, кричат на улице дети, как дребезжит, проезжая, телега. А в чьем-то дворе кудахчет курица.
— Елена Павловна! — негромко позвала кассирша. Спросила у ближних: — Она ушла?
— Тут стоит. Окаменела ровно.
Повернуться, увидеть глаза, лицо, губы человека, который должен сказать ей страшные слова, Елена не могла и все стоял спиной к окошечку.
— Денег вам больше нет. Все правильно, — сказала кассирша так, будто сама была виновата в этом. Елена затылком, шеей, плечами ощутила холодный, тяжелый ужас этих слов.
— Не может быть. Не может быть! — все твердила она, шевеля губами. Очередь смешалась, сбилась, зашелестела шепотом, тихими голосами.
— Что, что случилось?
— Что кассирша сказала? — спрашивали последние в очереди.
— Нету вам, говорит, денег. — Женщины загалдели громко, разом. Вздохи. Платки у глаз.
— Деньги — что? Живого, значит, нету.
— Да-а…
— Родименькая!
— Не приведи господь. Так вот подойдешь, а тебе: нету. Значит, не жди сына.
— Что хошь, то и думай.
— Кабы что хошь!
— То-то и оно.
— Следующий, — позвала кассирша. Ее не услышали или боялись подходить.
— Следующий! — громко окликнула она, высунувшись в окошечко. Заплакала: — Уйду я с этой проклятущей работы.
И снова тяжелое и страшное молчание. Только слышно, как, играя, кричат на улице дети.
— Страх господень, — сказала голубоглазая старуха, прикладывая к глазам черный фартук. — Поди, каждую минуту на фронте кто-нибудь из наших солдатушек головушку на землю кладет.
— Ох, кабы один. А то, может, тыщи.
— Неужто в минуту и — тыщи?
— Война…
Елена дошагала до двери. Остановилась — собраться с силами. Ей казалось, что ступает она твердо, крепко. Но ее почему-то держали под руки. Говорили — будто за стеной:
— Проводить надо.
— Где живет-то она?
— На улице Металлистов, второй дом от угла.
— Ну пойдем, пойдем потихоньку, касаточка.
Она отстранила женщин, ухвативших ее под руки:
— Спасибо. Я сама. — Переступила через порог, шатаясь, будто пьяная, побрела по улице. Улицу заволакивало туманом. Туман перешел в метель. Холодный, насквозь пронизывающий ветер гнал навстречу клубы снега, взметал вверх, в густую седую мглу.
— Вот, распечатала варенье, — сказала Елена. — Зачем? Зачем я его распечатала?..