Разгорелась дискуссия. Большинство не верило в успех его затеи, но все видели в этом молодом варваре, который и своей темной кожей, и огнем своих глаз, и пылом своих речей отличается от всех присутствующих, воплощение какой-то новой стихийной силы.
В среднем салоне начался концерт. Мужчины прервали ученый спор и перешли туда. Дамы сидели полукругом, а мужчины стоя слушали юную баронессу, которая несильным, но приятным альтом пела романс Реггера. Она хорошо владела голосом, но пению ее недоставало чувства. Однако ей дружно аплодировали. Баронесса поклонилась и улыбнулась. Ока заметил, что она метнула на него весьма выразительный взгляд и тут же, словно нехотя, отвела глаза. «Здесь, пожалуй, обошлось бы без особых хлопот», — подумал он. Аккомпаниатор, какой-то взъерошенный студент консерватории, сыграл на рояле две пьесы Грига и, видимо, во избежание вежливых аплодисментов и неискренних похвал, сразу же заиграл вальс. Дамы в сопровождении кавалеров перешли в танцевальный зал. Ока извинился — он-де не танцует, и снова примкнул к пожилой компании. Через некоторое время хозяин от имени баронессы попросил его присоединиться к дамам — им просто не терпится побеседовать с героем дня. Не успел Ока подойти к женщинам, как все общество облетела весть о прибытии супругов Пенц. Барон Пенц вернулся ночным экспрессом и приехал сюда с женой.
Вильма была чуть бледна. Увидев Оку возле жены барона и его дочери, она невольно вздрогнула. Милош поклонился и с благодарностью в душе принял поздравление Пенца, которое спасло его от минутного замешательства.
— Ах, господин доктор, это было прекрасно! Жаль, что вы не присутствовали при своем триумфе.
И он принялся наиподробнейше описывать церемонию пуска акведука. Дамы слушали барона с горящими глазами, то и дело поглядывая на устало улыбавшегося Оку.
Юная баронесса многозначительно подняла на Милоша свои голубые глаза и вздохнула:
— Счастливец! Успех, наверное, самое прекрасное, что может быть.
— Только порой его трудно вынести одному.
— В самом деле?
Милош подумал: «Девушка как девушка. Как любая наша поповна».
— В том-то и заключается вся его прелесть: переживать его в одиночестве, да еще про себя посмеиваться над ним.
— У вас, должно быть, сильная воля.
— Может быть… Хотя я и сам не знаю, чего здесь больше — стойкости или простого сопротивления.
— Похоже, что вы не умеете радоваться? Боже мой, как бы я радовалась!
— Нельзя оглядываться назад, если думаешь о новых свершениях.
— Пардон, — неожиданно вступила в разговор Вильма, — позвольте, господин доктор, от всего сердца поздравить вас!