Блаженная пора выздоровления после тяжелой болезни, когда все тело растворяется в каком-то вялом бессилии и отупении и так приятно лежать, слушать и говорить. Временами Милош ощущал такую радость бытия, что принимался петь и весело насвистывать. К нему вернулись непосредственность восприятий, желаний и фантазии.
Как-то он встретил сноху особенно радостно:
— Садись, садись, брось дела, посиди со мной, я расскажу тебе, какой я знаменитый человек… — сказал он и засмеялся.
Начал Милош громко, горячо, взахлеб, но скоро стих, а после третьей фразы перешел на шепот и, наконец, запыхавшись, замолчал. Но он вовсе не огорчился оттого, что не смог поведать приготовленный в уме рассказ. Все это уже в прошлом, изжито и предано забвению. Он откинул голову, улыбнулся усталой, но довольной улыбкой и прошептал:
— Не могу!
Дурные мысли не задерживались в его голове. Вспомнится ему Мира, он нахмурится и отгонит неприятную мысль, как хозяин сову со своего крова. Однако с каждым днем ему все труднее становилось направлять ход своих мыслей. Он был еще властен над своим воображением, но неприятные ассоциации никак не желали покоряться его воле. Все же прошло немного времени, и Вильма и Мира лежали мертвые на дне его души. Он еще чувствовал боль, но больное место выгородил подобно тому, как пчелы с помощью воска выгораживают забравшуюся в улей змею. Она лежит внутри, словно мумия, не причиняя никакого вреда. Образ Миры навсегда померк в его сознании. Он твердо знал, что не станет ей писать. Зачем? И наконец, по какому праву? Достаточно будет, если он никогда больше не посмотрит на нее. Совершенно достаточно. А может быть, даже и это излишне. И в чем, собственно, она перед ним провинилась?.. Несчастная!..
Весна была в разгаре. Милош заметил это по тени лозы, которую та бросала по утрам на потолок над его постелью. Он внимательно следил за тем, как распускаются и растут листья. Он сосчитал все листья и сколько выступов на каждом листочке. Сосчитал лепные венки на голубом потолке. С одной стороны, их четырнадцать, с другой — четырнадцать с половиной, а с узких сторон десять и девять с половиной. В каждом венке по пять цветов, а в каждом цветке по восемь белых тычинок. Он считал, складывал, делил и наконец пришел к выводу, что через все эти комбинации проходит одно магическое число. Он обнаружил, что цветки только на первый взгляд кажутся одинаковыми, а если вглядеться получше, то видны и различия. Все венки, когда смотришь на них сквозь ресницы, похожи на кошачьи морды. Но среди них есть и хмурые и добродушные.