И тут произошло чудо: попугай выкрикнул что-то очень похожее на «Хайль Гитлер!».
Немцы онемели. Переглянулись.
Наши застыли от неожиданности. Каждый спрашивал себя: «Что это значит?» Все были поражены.
Только Спасое стоял прямо, единственный его глаз сиял и даже вращался от удовольствия. Он плутовски подмигнул своим, показывая на длинного гитлеровца.
К счастью, немцы восприняли это как комплимент, отсалютовали Спасое и Араке и, шумно гогоча, убрались.
Подошла осень. Кое-кто из наших за это время решил, что Арака в самом деле из пятой колонны, предатель, но Спасое вышел из себя:
— Дурачье! Этот философ знает, что говорит!
Однажды после полудня в кофейню явились три офицера и тут же подошли к попугаю, словно он был единственной целью их прихода. Уговаривать его пришлось долго. Арака сжался, как цыган на морозе, и в старческом упрямстве отказывался проронить хотя бы один звук. Но Спасое — видно, сам черт его дернул — показал одному из немцев, как расшевелить несговорчивую птицу. И действительно, попугай тут же исполнил весь свой таинственный заокеанский репертуар. Сначала он говорил скрипучим голосом, клокотал, кашлял, хрипел, чихал и наконец произнес «Хайль Гитлер!».
Сразу стало ясно, что эффект получился другой. Офицер окинул ледяным взглядом Спасое и всех остальных. Заметив едва сдерживаемые улыбки, вскочил, схватил Араку и стал колотить им о стойку, о стол, потом изо всей силы ударил о стену, а когда попугай уже лежал на полу, придавил его каблуком…
Спасое выпустили через три недели. Он вернулся желто-синий, шатаясь. Но кофейню открыл снова. Назло. А на свалке вокруг ощипанного Араки с опаской похаживали вороны и клевали его. То ли он их породы, то ли нет…
1947
Перевод И. Лемаш.
Муйко и кошечка фрейлейн Гертруды
Фрейлейн Гертруда, которую сам капитан Тойч вне службы с дружеской лаской называет «Труда», сидит за «ремингтоном» с чистым листом бумаги на валике и смотрит на своего шефа.
Низенькая, круглая, в серой униформе, скроенной для всех и в то же время ни для кого, она выглядит так, что нельзя понять, полная она или просто ширококостная. Даже возраст не определишь, как у однажды выстиранной дешевой материи. Такие женщины могут блеснуть разве что на войне, если в короткую передышку между боями их успеет раздеть какой-нибудь солдат, причем они и сами удивятся неожиданной страсти случайного дружка. Полуофицерскую фуражку «гражданского образца» фрейлейн обычно снимала, но сегодня она сидела набекрень на ее взбитых пепельно-серых волосах, и лишь глубоко посаженные маленькие глазки, исподтишка смотревшие из своего угла, словно озорники, имели характерную особенность — они были пыльно-зеленые со светло-желтыми крапинками.