— Как ты посмел взять у нее цветы?
Испуганный мальчик расплакался:
— Ой, мамочка, я же не знал!
Мать замолчала, заставила себя успокоиться, вытерла сыну слезы и поцеловала его.
— Ну, иди в свою комнату и будь умником. Мама больше не сердится.
Потом она подняла с полу записку и, вся дрожа, стала ее читать:
«Милая золотая Госпожа простите меня а что я вчера написала неправда чтоб мне ослепнуть неправда простите меня несчастную глупую неправда а Господин на меня и не смотрели а вы такая красавица и хорошая а я простая цыганка простите меня и не верьте что я вас прокляла и ваших деток дай им бог здоровья на радость отцу и матери а и если б прокляла бог бы не послушал такую грешницу а я и не умею колдовать это только глупый народ думает что мы цыганки умеем а мы не умеем и сами не верим но раз люди просят и платят гадаем а я никогда этого не делала чтоб у меня руки отсохли и прошу вас допустите меня к себе и еще раз не бойтесь и не презирайте меня я больше вам никогда на глаза не покажусь и уеду из этого города куда глаза глядят только перед этим хочу вам поцеловать руки и ноги и услышать что вы меня простили а если вы меня не пустите к себе я себя убью у ваших дверей клянусь богом прошу вас целую ваши ручки.
Гина».
Женщина в комнате встала и взглянула в окно. У ворот, сиротливо прислонившись к ограде, стояла Гина и остановившимся взглядом смотрела куда-то на дорогу. Услышав стук открываемой рамы, она обернулась и с плачем ударила себя кулаками в грудь.
— Войдите!
Иванка сама открыла дверь. Гина застонала и в отчаянии прижалась щекой к ее руке, осыпая ее поцелуями и обливая слезами.
— Возьмите себя в руки! Идемте!
Иванка ввела ее в дом. Гина остановилась в дверях. Иванка отослала сынишку играть во двор, закрыла за ним дверь, а затем спокойно прошла в комнату и села. Как только она взглянула на Гину, та кинулась ей в ноги, рыдая, обняла ее колени и стала их целовать, с трудом выговаривая сквозь слезы:
— Простите меня, простите!
Иванка, взволнованная не меньше ее, не знала, что делать; наконец взяла Гину за плечи и мягко высвободилась из ее объятий.
— Ну, успокойтесь же. Чего вы хотите? Говорите скорее, а то каждую минуту может вернуться муж.
— Госпожа, простите меня, ради бога!
— Это правда? Посмотрите мне в глаза.
— Нет, нет, милая госпожа, чтоб глаза мои лопнули, да я и не умею…
— Я не об этом спрашиваю, а… — Она смутилась и не договорила. Гина начала отчаянно креститься.
— Неправда, все неправда, я все врала, и люди врут, только вы меня простите, и я вас никогда больше не буду мучить.