— Вы не правы!
Это резкое восклицание вырвалось у мускулистого паренька с плоским носом, студента колледжа. Я вздрогнул, кто-то вскочил, и все поглядели на него.
— Я думаю, что смогу доказать свои тезисы, мистер Уиппл, — сказал Вулф. — Если вы позволите мне закончить…
— Я не имею в виду ваши тезисы. У вас может быть своя логика. Я говорю о ваших фактах. Об одном из них.
Вулф поднял брови:
— О каком же?
— Цвет лица убийцы. — Студент смотрел ему прямо в глаза. — Он не был черным. Я видел его. Это был белый.
И в ту же минуту я получил новый шок. Раздался громкий треск, словно что-то обрушилось на пол. Оказалось, что Бони, усыпленный монологом Вулфа, проснулся от резкого заявления Уиппла, дернулся, потерял равновесие и бухнулся вверх тормашками. Кребтри помогал ему подняться. Словом, общая сумятица.
— Вы видели человека у ширмы, мистер Уиппл? — тихо спросил Вулф.
— Да.
— Когда?
— Когда он стоял там. Это я приоткрыл дверь и заглянул внутрь.
— Ясно. И вы говорите, что он был белый?
— Нет. — Уиппл так и вперил взгляд в Вулфа, даже не оглянулся на шум. — Я не говорил, что он был белый, я сказал, что это белый человек. Когда я увидел его, он был черный, потому что выкрасился в черный цвет.
— Почему вы так решили?
— Потому что видел его. Вы думаете, я не в состоянии отличить жженую пробку от настоящего цвета кожи? Но это еще не все. Как вы сказали, он прижимал палец к губам, а рука у него была не настоящая. Не нужно быть самому черным, чтобы увидеть это. Он был в длинных черных перчатках.
— Почему вы пошли в буфетную и заглянули в дверь?
— Я услышал в столовой шум. Гранту понадобился для oeufs au cheval красный перец, банка была пуста, и я пошел к буфету, что стоит в холле, за новой банкой. Так я услышал шум. В кухне царила суета. Они там ничего не слышали. Я влез на приступку и искал перец, а когда нашел, чуть приоткрыл дверь, чтобы посмотреть, что случилось.
— Вы входили в столовую?
— Нет.
Вулф медленно покачал пальцем:
— Позвольте высказать предположение, мистер Уиппл. Правда обычно хороша, ложь порой великолепна, но смесь того и другого всегда отвратительна.
— Я говорю только правду.
— А раньше не говорили. Почему, если убийца был белый?
— Потому, что я зарекался вмешиваться в дела «высшей» расы. Если бы он был черный, я бы сказал. Черным нет нужды позорить свой цвет кожи, это преимущество они оставляют белым. Видите, чего стоит ваша логика!
— Но, дорогой сэр, это ничуть не умаляет моей логики, а только показывает, что вы согласны со мной. Когда-нибудь мы это обсудим. Значит, вы скрыли этот факт, считая, что это дело белых и что вы повредите себе, раскрыв его?