Констанца в изумлении уставилась на него. С ней произошли те же метаморфозы, что незадолго до этого с Толменом: сначала она стала совершенно белой, потом краска постепенно залила ее щеки.
— Но… но… я не верю. Я только что была там… И они даже не разрешили мне увидеть его…
— Вам больше не нужно ездить. Вы воссоединитесь с отцом здесь, сегодня. Я договорился с вами, мистером Серваном и мистером Вукчичем снять с него это нелепое обвинение, и я сделал это. Мистеру Толмену были предъявлены доказательства. Или вы не понимаете, что я говорю?
Она явно начинала понимать — вид ее совершенно изменился. Глаза ее округлились, от уголков губ к носу протянулись косые складочки, щеки покраснели, а подбородок задергался. Она собиралась разреветься, и, похоже, это было ей на пользу. Примерно полминуты ей казалось, что она сможет удержаться, а затем, поняв, что это невозможно, она повернулась и выбежала из комнаты. Это буквально гальванизировало Толмена. Не тратя времени на прощание, он ринулся к двери, которую она оставила открытой, и исчез.
Мы с Вукчичем переглянулись. Вулф вздохнул.
Шериф зашевелился.
— Вы, конечно, ловкий, — сказал он Вулфу, — и все такое, но, будь я Барри Толмен, вы бы не уехали отсюда ни двенадцатичасовым, ни каким другим поездом, пока все окончательно не прояснится.
— Всего хорошего, сэр, — пробормотал Вулф.
Шериф вышел и с такой силой хлопнул дверью, что я подскочил на стуле.
— Мои нервы, словно рыбка, трепыхающаяся на крючке, — заключил я, придя в себя.
Вулф посмотрел на Вукчича.
— Ну, Марко? — осведомился он. — Я думаю, мы можем все-таки поздороваться. Ты за этим пришел?
— Нет. — Вукчич запустил пальцы в волосы. — Я считал своим долгом быть с дочкой Берена, и, когда она решила ехать в Квинби — это городок, где находится тюрьма, я отвез ее. А там ее не пустили повидаться с отцом. Если бы я знал, что ты уже нашел свидетельства, которые оправдывают его… — Он встряхнулся. — А кстати, что это за свидетельства? Если не секрет.
— Не знаю, секрет это или нет. Мне они больше не принадлежат. Я передал все властям, и их право решать, надо ли обнародовать их. Я тебе одно скажу, и это не секрет: я сегодня не ложился.
— Совсем?
— Совсем.
Вукчич усмехнулся:
— Ты не выглядишь особенно усталым. — Его пальцы снова оказались в волосах. — Послушай, Ниро. Я хочу тебя кое о чем спросить. Дина приходила к тебе сегодня вечером. Так ведь?
— Да.
— Чего она хотела? Если, конечно, ты можешь мне сказать.
— Суди сам. Она сказала, что принадлежит к особому типу женщин и она думает, что ты думаешь, будто я подозреваю тебя в убийстве Ласцио. — Вулф скорчил гримасу. — И она похлопала меня по плечу.