— Она просто дура! — сердито сказал Вукчич.
— Полагаю, что так. Но очень опасная дура. Хотя, конечно, яма во льду опасна только для любителей кататься на коньках. Это не мое дело, Марко, но ты сам воспитал в ней это.
— Знаю. Какого дьявола она решила, что я думаю, будто ты меня подозреваешь?
— Ты ей этого не говорил?
— Нет. А она утверждает, что говорил?
Вулф покачал головой:
— Прямо — нет. Однако она сказала, что ты поведал ей о моих вопросах по поводу радио и танцев.
Вукчич кивнул с мрачным видом. После долгого молчания он сказал:
— Да, у нас был разговор. Даже два. Она, без всякого сомнения, опасна. Она ухитряется… Ты должен понимать, что она была моей женой пять лет. Вчера я снова близко ощутил ее, она была в моих объятиях. Это не ее уловки, я знаю все ее уловки, это просто была она. Ты не сможешь это понять, Ниро, даже почувствовать. На тебя это не произведет никакого действия, потому что ты воздвиг себе баррикаду. Как ты говоришь, яма во льду опасна только для любителей коньков. К черту все! Что интересного в жизни, если бояться…
— Марко! — сварливо прервал его Вулф. — Я всегда говорил, что у тебя дурная манера. Когда споришь с собой, держи это при себе. Не делай вид, что убеждаешь меня, и прекрати взывать ко мне. Ты прекрасно знаешь, что интересного в жизни. В ней интересны человеческие существа, среди которых принято благородно и разумно контролировать потребности, которые роднят нас с собаками. Человек не грызет кости и не лает на заднем дворе от заката до рассвета. Он ест хорошо приготовленную пищу, если может ее получить, в разумных количествах и проявляет свой пыл в разумных пределах.
Вукчич встал. Нахмурившись, он пробурчал своему старинному другу:
— А я, значит, лаю, да?
— Да. И сам знаешь это.
— Ладно. Мне жаль. Ужасно жаль. — Он повернулся и покинул помещение.
Я встал и подошел к окну поправить штору, которая сбилась от бесконечного хлопанья дверьми. В густом кусте прямо передо мною распевала птица. Я понаблюдал за ней. Затем вернулся и поместился напротив Вулфа. Глаза его были закрыты, и я с интересом смотрел, как его тушу колыхали глубокие вдохи.
— Во всяком случае, — зевнув, сказал я, — благодарение Богу, все наконец ушли. Уже около десяти, и вам бы неплохо вздремнуть, не говоря уже обо мне.
Он открыл глаза:
— Арчи, я привязан к Марко Вукчичу. Я ловил с ним стрекоз в горах. Ты понимаешь, что этот дурак дает возможность той дуре еще раз сделать его дураком?
Я снова зевнул:
— Прислушайтесь к своим словам. Если бы такую фразу произнес я, вы выгнали бы меня из комнаты. Вы в неважной форме. Говорю вам, нам обоим надо поспать. Разве не этого вы хотели, когда сказали Толмену, что выходите из игры?