Раздражает ужасно, но в целом ничего необычного, за долгие годы Монтальбано к нему даже привык – это означало всего-навсего, что сегодня он услышал что-то очень важное, что может стать ключом к разгадке, но сразу не обратил на это внимания.
Но когда он это услышал? И кто это сказал?
Цвир… цвир… цвир…
Эта неотвязная мысль начинала уже действовать на нервы.
Он поплыл к берегу медленными размашистыми гребками.
Вошел в дом и понял, что аппетит совершенно пропал. Тогда он достал непочатую бутылку виски, стакан и пачку сигарет и прямо как был, мокрый и в мокрых плавках, уселся на веранде. Ломал голову и так и эдак, но ничего в нее так и не пришло. Через час он сдался. Глухо. Раньше, подумал он, стоило хоть чуть-чуть сосредоточиться, как в памяти тут же всплывало то, что его зацепило. «Раньше – это когда?» – спросил он себя. «Когда ты был помоложе, Монтальбано», – пришел резонный ответ.
Он решил все-таки чего-нибудь поесть. Вспомнил, что Адриана просила поставить прибор и для нее. Хотел было так и сделать, но сразу передумал, слишком нелепо.
Накрыл на одного, пошел на кухню, продолжая думать об Адриане, положил руку на дверцу холодильника, и тут его тряхнуло.
Да что ж такое? Наверное, холодильник барахлит. Пользоваться таким опасно, придется покупать новый.
Но почему тогда его рука по-прежнему на ручке холодильника, а тока он больше не чувствует?
А может быть, это не электричество? Может, это сработало что-то внутри? Короткое замыкание в мозгах?
Тряхнуло его, когда он думал об Адриане! Значит, это она сказала что-то важное!
Комиссар снова вернулся на веранду. Аппетит как рукой сняло.
И тут вдруг слова Адрианы прозвучали в его голове. Он вскочил, схватил сигареты, спустился на пляж и принялся расхаживать вдоль моря.
Через три часа пачка закончилась, а ноги ныли от долгой ходьбы. Монтальбано вернулся в дом, взглянул на часы. Три утра. Он умылся, побрился, тщательно оделся, выпил убойную дозу кофе. Без пятнадцати четыре вышел из дома, сел в машину и уехал.
В этот час доберется еще по холодку. И привычным ходом, безо всяких гонок в стиле Галло.
Его вела надежда. Такая зыбкая, такая воздушная, что могла бы полностью испариться от одного-единственного «да» или «нет». Если точнее, его вела безумная фантазия.
Когда Монтальбано добрался до Пунта-Раизи, было почти восемь. Нормальный водитель за это время обернулся бы туда и назад.
Зато дорога была спокойная, жара не донимала, с другими автомобилистами толкаться не пришлось.
Припарковался, вышел. Дышалось тут лучше, чем в Вигате.
Первым делом он направился в бар: двойной ристретто, пожалуйста.