– Вы получили мои письма?
Голос его звучал хрипло и глухо. Казалось, Смит с трудом выдавливает из себя слова.
– И первое, и второе, – ответил Генри и затем, желая во что бы то ни стало скрыть волнение, добавил: – Садитесь, пожалуйста.
Они сели, словно три автомата, – незнакомец с пугающим безразличием, Най с обычной развязностью. Последний смерил взглядом Фенвика, который придвинул им стулья.
– А он нам нужен?
Пейдж сказал Фенвику, что он может идти.
– Вы еще будете мне благодарны за эту предосторожность, – заметил Най, закурил сигарету, а потом уже вежливо осведомился: – Разрешите?
Наступило короткое молчание. Затем Смит откашлялся. Его лицо, обычно розоватое, как свиное сало, было совсем бледным и лоснилось от испарины. Эта бледность особенно подчеркивалась сизым небритым подбородком и припухлостью под глазами. Казалось, ему было очень не по себе. Потемневший от пота воротничок, развязавшийся галстук – все указывало на лихорадочное возбуждение. Генри никогда прежде не видел его в подобном состоянии.
– Мистер Пейдж, – начал Смит, запинаясь и в то же время так, словно заучил свою речь наизусть, – я не испытываю никакой вражды к вам лично. Я уважаю вас и не хотел бы причинять вам горе. Я даже надеюсь, что вы относитесь ко мне так же. Но с другой стороны, бывают обстоятельства, вынуждающие человека в моем положении решиться на некоторые шаги ради собственных интересов. Мистер Пейдж, мне тяжело говорить об этом… но в нашем распоряжении имеются данные, которые мы считаем себя обязанными довести до вашего сведения.
– Судя по вашим письмам, речь идет о моей невестке.
– Вот именно, – проронил Най, стряхивая пепел с сигареты.
– В таком случае, хотя вам, вероятно, это покажется излишней щепетильностью, я предпочел бы, чтобы вы изложили свои сведения в ее присутствии.
– Погодите, мистер Пейдж. Прежде выслушайте нас. Мы не хотим причинять лишние страдания женщине.
– А, бросьте, Смит! – прервал его Най. – Ради бога, переходите к делу.
– Ну что же, – сказал Генри. – Я выслушаю вас. Но я надеюсь, что вам известен закон о клевете.
– Мистер Пейдж, мне очень неприятно говорить…
– Вот что, – вмешался Най, – дайте-ка я скажу. – Он погасил сигарету и уставился на Пейджа холодными выпуклыми глазами. – Вы издаете чистенькую, высоконравственную газетку. Вам подавай нравственную прессу, нравственное общество и все прочее тоже нравственное. Вы весь такой лилейно-непорочный, что небось и не знаете слова «аборт».
– Оно… оно мне известно, – растерянно пробормотал Пейдж.
– И то хорошо, – ухмыльнулся Най. – Это облегчает дело. Так, может, вы знаете также, что, когда у незамужней девицы случается неприятность, а ей хочется сохранить свою репутацию, она отправляется с черного хода к какой-нибудь старой ведьме, которая и освобождает ее от неприятного бремени. К несчастью, существует закон, известный как Закон о преступлении против личности от тысяча восемьсот шестьдесят первого года, который гласит, что женщина, разрешившая устроить себе выкидыш с помощью любого инструмента или каких-либо иных средств, совершает тем самым уголовное преступление и подлежит ссылке на каторжные работы пожизненно, или на срок не менее трех лет, или же тюремному заключению на срок не более двух лет… Печально, не так ли?