– Да?
– Мне вот интересно, – начал он, потом замолчал и стал яростно чесать рукой голову.
Пока он делал это, я заметила, что с ним что-то не так. Что-то неправильно. Он двигался, как будто стоял на лодке, а все остальные – на твердой земле. Покачивание, нетвердость. Не отрывая от него взгляд, я взяла Генри за руку и один раз крепко сжала.
– Мне интересно, – повторил он, – что вы думаете о текущем состоянии дел. Вы же знаете, что происходит в мире, все это дерьмо. Коррупция. Богатые богатеют, а мы все боремся за выживание и еле сводим концы с концами, чтобы хоть как-то… – Он сделал паузу. – Что вы об этом думаете?
– Ну… – откашлялась я. – Я думаю, что это возмутительно, – сказала я. – Нынешняя администрация. То, что происходит с окружающей средой, что происходит с меньшинствами. Я считаю, это должно прекратиться.
– Вот как? – Он оскалился на меня, растянув губы в некоем подобии улыбки. – Так почему же вы не пользуетесь всем этим, чтобы сделать хоть каплю добра? – Он обвел рукой вокруг, широким, во всю длину своей руки с вытянутыми пальцами, жестом очерчивая зал, аудиторию, камеры. – А?.. – спросил он. – Вот тут полно людей, они слушают вас, а вы только и можете, что рассказывать нам байки про семью? Провалы любви, это все, что вы можете сказать? Видения и галлюцинации? – Он фыркнул. И снова зачесался.
Мне не впервые задавали такой вопрос, хотя обычно это делалось более вежливо. С учетом того, что происходило в мире в последнее время, я не раз более чем вскользь задумывалась, не начать ли мне заниматься политикой? Я перестала работать в «Почувствуй климат!» много десятков лет назад. В последние годы я посещала частные мероприятия, участвовала в аукционах, делала пожертвования, но публично не делала практически ничего. Ни выступлений, ни речей, ни социальных сетей, ни сборов средств или лозунгов для каких-то кампаний, хотя меня много раз просили принять участие в чем-то подобном.
Дилемма состояла в том, что любые слова, которые я могла бы сказать во время лекции или на страницах газет, никогда не имели бы той силы, как слова, которые я пишу как поэт. Вдохновение, зовущее к действию, может принимать разные формы. Ведь для желания принять участие в чем-то нужны не столько лозунги, призывы или аргументы, сколько чувства, вызывающие эти желания. Чувство несправедливости, стремление восстановить ее, эмпатия, злость. И что же может вызвать их лучше, чем стихи?
Я задумалась, как лучше объяснить это молодому человеку, но он начал вопить – во всю мощь, со всей своей дури и ярости. И что мне было делать? Огненноволосая женщина в первом ряду ерзала в кресле. Луна бесстрастно смотрела на него, словно была привычна к подобным сценам. Я размышляла о балансе между общественной деятельностью и личной безопасностью. Думала о силе поэзии и искусства. О своих источниках вдохновения и о том, что могло побудить мать Луны выбрать для дочери имя из последней строки стихотворения, написанного мною семьдесят пять лет назад. Надо быть сумасшедшим, чтобы верить, что отдельная личность может изменить систему. Тут нужно чудо, тут нужна магия. А может, и нет. Может быть, все, что нужно – это алхимия отдельных личностей, которые верят, что прежде всего они могут измениться сами.