Рене, должно быть, тоже это увидела.
– Нет, – сказала она, протянув руку к Кэролайн. – Я не это имела в виду. Ты… Ты привыкла к этому. У тебя такие чудесные дети. Все твои жертвы того стоили.
«Рене только углубляет яму», – подумала я. Кэролайн все еще сидела не шевелясь. Я начала беспокоиться, что она может расплакаться или убежать из ресторана, и мы вернемся к тому, что было – все трое врозь, отдельные, молчащие. Но Кэролайн, глядя на свои колени, вдруг встряхнула головой и рассмеялась.
– Рене, – сказала она, и ее улыбка была искренней, в ней была мудрость. И прощение. – Стать матерью обходится нам дороже всего на свете. Но это опыт, который трудно описать словами. Я даже пытаться не буду.
Потом она обернулась ко мне, быстро хлопнула в ладоши и сказала:
– Я собираюсь посадить дерево. Дерево для Джо.
– Какое? – спросила я.
– Сирень, – сказала Кэрлайн. – Она напоминает мне Джо. Высокое, с такими большими кистями цветов, которые так чудно пахнут. Лиловое и зеленое. Это же были цвета «Маверика», помните?
Я кивнула. Конечно, я помнила. Джо в форме Маверика, тугие зеленые штаны, лиловая бейсболка с ярко-зеленой буквой «М». Да, сирень. Идеально.
Мы вышли из ресторана, щурясь на дневной свет, как будто были в казино, и осознавая, чего едва не лишились. Мы слегка покачивались от вина и эмоций, а потом обнялись все втроем посреди тротуара.
– Господи, дамы! – гаркнул какой-то мужик, проходя мимо.
Мы не обратили внимания.
И вот спустя три недели после этого обеда прекрасным июньским утром мы с Уиллом встретили Рене и Джонатана на Центральном вокзале, и все вместе поехали на поезде в Хэмден.
Кэролайн приготовила лосося и салат из латука, который они с детьми вырастили на собственных грядках в саду. Мы сидели на улице, длинный стол был украшен яркими салфетками и желтой скатертью. Были вино, лимонад, кекс – кекс Джо, – который Нони и Кэролайн испекли вместе. Луис, Беатрис и Лили кидали фрисби и помогали Кэролайн на кухне.
В том году я выпустила свой первый сборник стихов, «Последние», и он имел успех, по крайней мере по невысоким стандартам для поэтических книг. В качестве церемонии посадки дерева я прочла одно стихотворение – «Последнее дерево» – об акации перед домом Нони, на которую я, в возрасте двадцати восьми лет, залезла вместе с Джо в ясный, холодный день последнего Рождества перед трагедией.
А потом Рене, Кэролайн и я, передавая лопату друг другу, выкопали яму и установили в ней молодую сирень. Она уже начинала цвести, хотя пока не такими мощными гроздьями, на которые надеялась Кэролайн – это будет потом, спустя годы, – но даже эти изящные цветы испускали совершенно ошеломительный аромат.