Но Рене признавала, что получать за них деньги очень даже приятно. Она давно выплатила свои долги за учебу. Весь дом теперь принадлежал им. Они много и хорошо путешествовали, когда позволяло их расписание, и часто предлагали Нони помощь («Как насчет нового дома? Вам с Данетт больше необязательно останавливаться в хостелах»), хотя она всегда отказывалась.
Рене взглянула на часы. Вытащила из пакета молоко, положила ярко-красные помидоры на полку. Сегодня яйцеклетка (прекрасная, редкая яйцеклетка Мелани) встретится с добытой в лаборатории спермой Джонатана, и из двух клеток возникнет одна. Потом их станет четыре, шестнадцать, тридцать две. Дальше, и дальше, и дальше. Через пять дней в тело Рене подсадят комочек клеток (эмбрион, пояснила ей медсестра, размером с горошину), и она станет беременной.
Рене убрала баклажан в ящик для овощей. Оперлась рукой на дверцу холодильника. Конечно, все еще могло пойти не так. Всегда все может пойти не так.
Хлопнула дверь. Джонатан вернулся.
Рене купила цветы, большой букет желтых и красных тюльпанов. Она взяла их, идя к нему на встречу.
– Джонатан, – окликнула она, но оказалось, что он уже стоял у входа в кухню.
Его взгляд скользнул по букету, и Рене почувствовала себя глупо. Этот день ничего не значил. Могло ничего не получиться. Зачем нужны такие фанфары? Она положила букет возле раковины.
– Привет, – сказала Рене. – Как прошел полет?
– Долго. – Он посмотрел на пакеты на столе. – Ты купила вино?
– Да. Хорошее пино гри. Гарольд рекомендовал его.
– Отлично. Сегодня, ты помнишь? Там, у Нэн.
– Да. Но я не пойду. А ты помнишь?
– Почему?
– Мне надо отдохнуть. И нельзя пить.
– Рене.
Его голос был напряженным, и она чуть помолчала, прежде чем спросить:
– Что?
– Я не хочу этого. – Джонатан так и не снял свою куртку. И продолжал держать в руках чемодан.
– Это просто цветы, – сказала Рене, хотя поняла, о чем он говорит. Единственное, что удивило ее, – поняла она, – так это то, как долго он продержался.
– Я о другом. Это. Яйцо. Ребенок.
– Это пока не ребенок.
– Ну будет. Ты же слышала, что они говорят. Ты отличный кандидат.
– Не важно. Все может случиться.
– Я не хочу этого. Ни перемен, ни беспокойства. Мне нравится все, как есть.
Рене посмотрела на Джонатана: седеющий, с тенью щетины на щеках, старше ее. Он продолжал носить те же очки и такие же туфли, как тогда, когда они встретились. Джонатан мог был верным, тут нечего было сказать, но только если субъект его верности тоже не менялся. Но Рене изменилась.
– Джонатан, мы уже все это обсуждали. С Бетси. С доктором Петарро. Мне это нужно. Но если ты хочешь уйти, иди. – Рене махнула рукой и отвернулась к пакету с покупками, который все еще оставался не распакованным.