Он хотел бы остаться здесь один и чтобы никто не мешал ему. Но чуть ниже, у чужого надгробия из лабрадорита, стояли Нелли и Герман, спиной к солнцу.
Нелли была вся в черном, и черная кружевная косынка покрывала ее рыжие волосы. Бледное, исплаканное, тоже злое лицо — ее, в свою очередь, раздражало присутствие мужа. Ее поддерживал под руку Герман, даже уже не бледный, а какой-то желто-зеленый.
— Это все неправда… — пробормотала Нелли. — Мне просто снится сон. Как такое могло произойти? Нет, не может быть.
— Она в раю, — глухо произнес брат. — Нелли, милая, она среди ангелов.
— Ты уверен? — без всякого выражения спросила Нелли. — Ведь это грех… С трудом уговорили священника отпеть ее.
— Она была не в себе. Если она не владела собой — это не грех.
— Почему… но почему все так произошло?.. — тихо застонала Нелли, виском прислонившись к плечу Германа. Этот вопрос она задавала себе в тысячный раз.
— Он во всем виноват, — хрипло пробормотал тот, — благоверный твой…
Герман с ненавистью покосился на Алексея, стоявшего в отдалении от них. Скрестив перед собой руки, тот сосредоточенно глядел на рыхлую землю, над которой курился легкий парок.
— Все равно, не понимаю… — прошелестела Нелли. — Бедная моя девочка, как ты решилась на такое!
— Он во всем виноват, — повторил брат. — Поленька не хотела, чтобы он уходил из семьи. Поленька слишком его любила. Поленька — чистая душа… Он недостоин ее любви. Он ее погубил! — с нажимом произнес Герман.
— Я должна была быть сдержаннее… — пробормотала Нелли. — Я должна была поговорить с ней.
— Но ты-то тут при чем? — тихо закричал Герман. — Ты тоже его жертва!
— Лучше бы я умерла вместо нее…
— Нелли, милая, ты не виновата!
— Герочка, я не знаю, как теперь жить… — Она заплакала и стала потихоньку оседать. Герман подвел ее к деревянной узкой скамье, усадил. — Я тоже хочу умереть!
— Перестань! — с негодованием прошептал он. — А я? Я тогда совсем один останусь!
— Если бы можно было вернуть все назад… — раскачиваясь, сквозь слезы говорила Нелли. — Если б было такое лекарство… или машина времени… Чтобы можно было вернуться назад, и все исправить! Зачем ты говоришь о боге, Герочка? Его же нет! Если бы бог существовал, он не позволил бы моей девочке сделать это! В жизни нет справедливости!
Она замолчала, захлебнувшись в рыданиях. Алексей, стоявший чуть поодаль, даже не шелохнулся.
— Нелли… — со странным выражением вдруг произнес Герман.
— Что, Герочка? — не сразу, сквозь всхлипы, отозвалась она.
— Справедливость есть. Мы сами ее восстановим.
— О чем ты? — Она перестала плакать и теперь, прижав платок к губам, со страхом и надеждой взглянула на брата. — Я не понимаю, о чем ты?