В пользу того, что московская артиллерия и стрельцы обучались в каком-то смысле совместным действиям, косвенно свидетельствуют и описания смотров, которые, похоже, регулярно проводились в Москве. Мы уже упоминали не раз описание декабрьского 1557 г. смотра, но что любопытно, практически в тех же выражениях описывает аналогичный смотр 1584 г. и Джером Горсей. «Празднество царской коронации завершилось пальбой из пушек, — писал он, — называемой царской пальбой, в двух милях от города [были расставлены] 170 больших орудий всякого калибра, прекрасно сделанных. Эти орудия стреляли разом в специально приготовленные валы. 20 тысяч стрельцов, разодетых в бархат, отделанный шелком и стаметом, были расставлены в 8 рядов на протяжении 2 миль, они выстрелили дважды очень стройно» (в оригинале фраза звучит несколько иначе: «The conclusion of the Emperors coronation was a peale of ordnance, called a peale royall, two miles without the citie, being 170 great pieces of brasse of all sorts, as faire as any can be made. These pieces were all discharged with shot against bulwarks made of purpose. Twenty thousand harqubusers, standing in eight rankes two miles in length, appareled all in velvet, coloured silke and stammels, discharged their shot also twise over in good order»)[499]. Совместное участие стрельцов и наряда отмечено было Горсеем и в описании торжественной встречи английского посла Дж. Бауса[500]. Во всяком случае, на наш взгляд, «bright peeces» из этого писания вернее будет перевести не как «самопалы», но как «артиллерийские орудия», тем более что в предыдущем отрывке термин «pieces» использован именно в значении «артиллерийское орудие».
Подведем предварительный итог. Анализ имеющихся в нашем распоряжении свидетельств позволяет предположить (с высокой степенью уверенности), что практика придания стрелецким приказам/приборам легкой артиллерии (полуторных пищалей, не говоря уже о пищалях затинных) зарождается практически одновременно с созданием корпуса стрелецкой пехоты. Конечно, на то время не может быть и речи о том, что полуторные пищали и их прислуга на постоянной основе «прописались» при стрелецких подразделениях, однако в ходе войн Ивана Грозного была наработана определенная практика взаимодействия легкого наряда и стрельцов, которая проверялась и в ходе учебных смотров, и на поле боя — как это было, к примеру, при Молодях в 1572 г. или при Добрыничах в 1605 г. (по сообщению Г. Паерле, в этом сражении действия московских стрельцов поддержали 14 пушек[501]). Эта схема, показавшая свою эффективность, просуществовала как минимум вплоть до 2-й половины XVII в.