, то тогда все встает на свои места — свидетельства Флетчера и Немоевского о способе ношения топора стрельца на перевязи за спиной полностью совпадают.
Теперь о бердышах. Происхождение бердыша и время его появления на Руси было и остается предметом жарких дискуссий. Изучение музейных коллекций мало что дает для точной датировки самых ранних образцов бердышей, самое раннее упоминание бердыша в актах датируется, как уже было отмечено выше, 1607 г., т. е. временами Смуты (упоминаемый А.Н. Кирпичниковым факт использования термина «бердышник» в Львовской летописи под 1468 г.[525], на наш взгляд, основан на недоразумении — в летописи речь идет об имени собственном, производном от имени Берды). О.В. Двуреченский в разделе своего сочинения, посвященном бердышам, писал о том, что «поляки и литовцы — участники похода Стефана Батория под Псков в 1581 г. — в своих записках отмечали преимущество стрелецкой пехоты, вооруженной бердышами»[526]. Однако и здесь есть вопросы — о ком и о каком оружии идет речь? Действительно, в описании осады Заволочья в 1580 г., принадлежащем перу королевского секретаря Р. Гейденштейна, сказано, что «они (т. е. русские. — В.П.) вооружены длинными копьями и острым загнутым мечом, который у них называется бердышом, и сражались против людей (венгерских наемников Стефана Батория. — В.П.), снабженных коротким оружием и копьями»[527]. Однако обращение к латинскому оригиналу текста заставляет усомниться в точности и адекватности перевода того места, где речь идет об оружии московитов: «Longissimus hastis, acutoque & falcato ferro armatis, bardeschos ipsi vocant»[528]. Речь идет о «длиннейших» копьях, оснащенных острым и изогнутым железным наконечником (в польском переводе этот фрагмент звучит следующим образом, еще более недвусмысленно: «Dlugiemi dzidami, zaopatrzonemi w grot i kose»). Назвать бердыш «длиннейшим», да еще и снабженным, на манер косы, изогнутым острием, сравнивая его с античной фалькатой?
Оружие, которым защитники Заволочья поражали венгров, в описании Гейденштейна больше напоминает описанные О.В. Двуреченским однолезвийные ножевидные втульчатые наконечники[529], но никак не классический бердыш и тем более топоры-секиры типа VII или переходные формы от них к бердышам. Стоит заметить также, что, во-первых, Р. Гейденштейн не был очевидцем событий, которые он описывал в своей «Истории», а вот польский шляхтич Л. Дзялынский был, и в его дневнике нет ничего такого, о чем писал в своем сочинении королевский секретарь. Во-вторых, бердыши к тому времени были хорошо знакомы полякам (достаточно взглянуть на т. н. «Стокгольмский свиток», изображающий торжественный въезд короля Сигизмунда III в Краков в декабре 1605 г., на котором хорошо виден отряд воинов, вооруженных бердышами), и в таком случае Гейденштейну, объясняя устройство таинственного русского оружия с «acutoque & falcato ferro armatis», достаточно было только назвать его бердышом, и его читателям сразу стало бы понятно, о чем идет речь. Одним словом, на наш взгляд, здесь также присутствует неправильное толкование исходного текста, и это свидетельство не может быть принято как подтверждающее наличие бердышей у русских стрельцов на рубеже 70–80-х гг. XVI в. И, поскольку в нашем распоряжении, как показывает анализ приведенных заимствованных из современных нарративных источников описаний, нет надежных доказательств в пользу предположения, что бердыши появились на вооружении стрельцов (и вообще в России) в последней четверти XVI в., видимо, стоит отказаться от этого предположения.