. Ну а ежели он, Орефья, «государевых и мирских земских служеб служити не учнет, или в походы под городы и по засекам ходити, или с полскими и с литовским и с немецкими и с рускими с воровскими людми битись до смерти не учнет, или в Литву или в Немцы или в иные которые государьства или в воровские полки отъедет, или изменит, или с полскими и с литовскими и с немецкими и с рускими воровскими людми учнет знатись, или писмом или словом ссылатись или лазучити, или будучи на Белеозере и в Белозерском уезде и во всех походех каким воровством воровати учнет, или крестьяном насилства и грабежи чинити учнет, или платье стрелецкое цветное, или рог или вязню, проворует или зернью проиграет», не говоря уже о том, что он, «будучи на Белеозере корчму и блядню держати учнет, или взяв земское жалованье с государевы и с земские службы сбежит, или с земские службы куды учнут на государеву и на земскую службу посылати ходити и из стрелцов выписыватись учнет», то за него, Орефью, его поручители будут в ответе
[595].
В целом же, если взять любую поручную запись, то из нее обязанности новоприбранного стрельца и характер его «службы», «летней и зимней и годовой и полугодовой и посылочной», просматриваются более чем наглядно. И это не только походная служба — в поле ли, на засеках ли или где еще — куда пошлет государь своего холопа. В нее входит также и гарнизонная, караульная службы, и «посылочная» (например, в охране обоза, государевой казны, гонцов или же в качестве посыльного и тому подобные «службы»). Естественно, что поручная запись включала в себя и внушительный перечень того, что сегодня назвали бы военными преступлениями — от измены, неповиновения, дезертирства и растраты вверенного имущества, своего и приказного, до мародерства и всякого рода уголовщины. К этому стоит добавить также и ряд требований, связанных с участившимися с конца XVI в. попытками тяглецов поменять свой социальный статус, записавшись во стрельцы (или казаки). Поэтому, к примеру, в поручной записи опочецких стрельцов отдельно оговаривалось, что поручители ручаются за новобранца в том, что он «не холоп ни чей, ни полной, ни докладной, ни кабалной, ни пенной, ни деревенский жылец, ни тяглой человек»[596]. В противном же случае, если окажется, что «новик» «холоп полной или докладной или кабалной или пенной или деревенской жылец или тяглой человек», то «по нас на порутчикех государя и великого князя Михайла Федоровича всеа Русии пеня, что государь пеню укажет, и наши порутчиковы головы в его голову место[597]