Я был навеселе, когда вернулся домой после еще одного пива, за которое заплатил Ларс. Розовый куст сбросил много листьев. Чего мне не хватало? Пока я собирал листья и выбрасывал их в корзину для бумаг, я думал, что, несмотря ни на что, нас с Ларсом мучит одно и то же. Нехватка, отсутствие в жизни чего-то фундаментального. Просто то, чего не хватало Ларсу, было намного более конкретным.
Я включил телевизор. Там все не унимались участники программы. Я посидел и с удивлением последил за их занятиями, как будто наблюдая за абсурдными обычаями чужого племени, пока их цветные бумажки не начали расплываться перед глазами. Я выключил телевизор, вытащил матрас и позволил потоку лавы в голове увлечь меня за собой по направлению к рождественскому вечеру, который я должен был праздновать со своей матерью.
* * *
Не вижу никакой причины описывать квартиру на улице Ибсенгатан в Блакеберге, где я вырос. Отчасти потому, что я уже говорил в книге «Впусти меня», а отчасти потому, что она не имеет отношения к этой истории.
Из-за того, как я описал свою жизнь до этого, может создаться впечатление, что я бессердечный и плохой сын, но три-четыре раза я бывал у матери, просто решил об этом не рассказывать: это никак не связано с описываемыми событиями, да и всего ведь не опишешь.
Мы, как могли, управились со своим одиноким праздником, посмотрели программу «Дональд Дак и его друзья», хотя ощущение пустоты не проходило. У меня на глаза привычно навернулись слезы, когда мыши помогали Золушке шить платье. Мы поужинали, и мама спросила, как у меня дела, а я сказал, что все хорошо. Что дела идут хорошо. Потом сидели у ее маленькой елки и обменивались подарками. Мама, как и положено, порадовалась дорогим домашним туфлям, которые я украл, а я получил толстый синий свитер, очень красивый, и пару шерстяных носков, которые мама связала сама. В семь часов мы обнялись, попрощались, и я поехал на метро обратно в центр.
Без четверти восемь я снова сидел у себя в кресле. Был рождественский вечер, и я чувствовал себя ужасно. Попытался поплакать, но это не принесло облегчения. Надел свитер и носки, и это немного помогло. По крайней мере, я почувствовал себя закутанным и в тепле.
В Рождество все имеет обыкновение обостряться. Подсчитывается сумма того, кто ты есть и чего добился в жизни. Того, что имеешь. Неслучайно это время самое урожайное на самоубийства – это бывает, когда в сумме выходит ноль или минус.
Я выглянул в окно и увидел, что в прачечной горит свет. Кто-то праздновал Рождество с лизуном. Повезло ему. Или не повезло. Несмотря на это, я так стремился туда, что мое физическое состояние напоминало абстинентный синдром. На сегодняшний момент у меня было только то, что находилось в ванной.