— Знаю.
— Пелагея может не простить.
— Пелагея сейчас у Василевса. Уверен, он прикладывает все усилия к тому, чтобы из дикарки воспитать ромейку.
— За столь небольшой промежуток времени это сделать совершенно немыслимо.
— Но он все равно пытается. Хотя бы в чем-то.
— Какой ему резон пытаться спасти мою семью?
— Контроль, — улыбнулся коэн. — Пока ты скован узами брака с Пелагеей ты находишься под каким-никаким, а контролем. Потому что не можешь взять в жены представительницу какого-то влиятельного дома и составить победную партию. Кто стоит за Пелагеей? Только дикари из северных лесов. Для Империи они никто и звать их никак. Она же сама — варварская нобилиссима. Да, ее признали твоей женой и приняли в августейшую семью. Но только потому, что за ней никого нет.
— Ошибочное суждение.
— Может и так, — не стал спорить коэн, — но для Константинополя она угрозы не несет. Твой союз с ней выгоден Василевсу и категорически не выгоден придворным партиям. Даже твоей. Она в их глазах — большая помеха.
— Думаешь убьют?
— О нет, — улыбнулся коэн. — Не сейчас, во всяком случае. Ибо убийство Пелагеи в сложившихся условиях — это смертный приговор. Такой промашки им не простит Василевс. Да и ты, я полагаю, поучаствуешь, вырезав род убийц под самый корень. Поэтому можешь не переживать. Ее жизни и здоровью ничто не угрожает. Что же до Адассы, то Василевс постарается ей все объяснить и подготовить.
— А что сама Адасса? Она ведь может не забеременеть или не родить.
— Это тоже тебя тревожить не должно. Если случится такая беда, мы привезем тебе ее гости. А если так окажется, что Всевышний не одарит вас детьми, то подберем другую девушку, чистую душой и телом.
— Интриги… — покачал головой Ярослав. — Ненавижу интриги.
— Какие же это интриги? — По-отечески улыбнулся коэн.
Наш герой тяжело вздохнул и, еще раз потерев виски, отправился готовиться. Он был уверен — ни халиф, ни его полевые командиры не пойдут на его условия. А значит нужно было готовиться к битве.
Больше всего его смущал один момент.
Небольшой отряд в любой момент мог покинуть город верхом. И уйти. Но ни халиф, ни его полевые командиры не стремились так поступить. Почему? Что их останавливало?
Понятно, халиф был заложником ситуации. Он вообще не принадлежал сам себе. А его командиры? Неужели они верили в то, что смогут в уличных боях одержать победу? Или они чего-то ждали?
— Ты опять какой-то напряженный, — произнес прищуренный Ивар, бесшумно подошедший к Ярославу, обходящего обозное хозяйство.
— Они что-то готовят.
— Ты уверен?
— Либо они ждут подкрепления, либо что-то готовят. Насколько мне известно — на текущий момент все полевые армии халифа разбиты. Во всяком случае в месяце пешего перехода. Из Аравии идти пока некому. Из Северной Африки им не пройти — там Александрия с греками. Весьма крепкий город. Из восточной Персии им тоже не пройти — там твой брат Бьёрн в Багдаде и Убба в Эдессе. Плюс армяне сильно укрепились. Помощи Иерусалиму ждать неоткуда. Но они упорствуют. Значит они что-то задумали.